Поет Высоцкий. Каждому - свое.

[А.И. Ченчиков]

В этой теме я предлагаю уважаемым собеседникам вспомнить те песни ВСВ, которые стали действительно "своими".
Например, и для начала:

ЛЕКЦИЯ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ ПРОЧИТАННАЯ ЧЕЛОВЕКОМ, ПОСАЖЕННЫМ НА 15 СУТОК ЗА МЕЛКОЕ ХУЛИГАНСТВО, СВОИМ СОКАМЕРНИКАМ.
 Я вам, ребяты, на мозги не капаю,
 Но вот он – перегиб и парадокс:
 Ковой-то выбирают римским папою,
 Ковой-то запирают в тесный бокс.
Там все места – блатные расхватали и
Пришипились, надеясь на авось,-
Тем временем во всей честной Италии
На папу кандидата не нашлось.

Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,
- Я б засосал стакан – и в Ватикан!

Церковники хлебальники разинули,
Замешкался маленько Ватикан,-
Мы тут им папу римского подкинули –
Из наших, из поляков, из славян.

 Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
 Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я бы мог бы выйти в папы римские,-
А в мамы взять – естественно, тебя!

 Жаль на меня не вовремя накинули аркан,-
Я б засосал стакан – и в Ватикан!

При власти, при деньгах ли, при короне ли –
Судьба людей швыряет как котят.
Но как мы место шаха проворонили?!
Нам этого потомки не простят!

 Шах расписался в полном неумении –
 Вот тут его возьми и замени!
 Где взять? У нас любой второй в Туркмении –
Аятолла и даже Хомейни.

Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран,-
А мне бы взять Коран – и в Тегеран!

В Америке ли, в Азии, в Европе ли –
от нездоров, а этот вдруг умрет…
 Вот место Голды Меир мы прохлопали,-
А там – на четверть бывший наш народ.

Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
Таланты – все при шпаге, при плаще,-
 Руслан Халилов, мой сосед по камере,-
Там Мао делать нечего вообще!

Владимир Семенович Высоцкий
 1978-1979.

[Чучик]

Какая тема!
Наверно, "Песня о яблоках" и "Побег на рывок" - у меня самое любимое, вообще.
(вечером скину несколько тюбиков, если здесь это дозволят)
А его "Охоты на волков", военные - Песня о земле, Як-истребитель, Чёрные бушлаты, О старшине.

   Я умру, говорят,
                        мы когда-то всегда умираем.
    Съезжу на дармовых,
                        если в спину сподобят ножом, —
    Убиенных щадят,
                        отпевают и балуют раем...
    Не скажу про живых,
                        а покойников мы бережём.

    В грязь ударю лицом,
                        завалюсь покрасивее набок —
    И ударит душа
                        на ворованных клячах в галоп!
    Вот и дело с концом:
                        в райских кущах покушаю яблок,
    Подойду, не спеша —
                        вдруг апостол вернёт, остолоп?

    ...Чур меня самого!
                        Наважденье, знакомое что-то:
    Неродивший пустырь
                        И сплошное ничто — беспредел.
    И среди ничего
                        возвышались литые ворота,
    И этап-богатырь —
                        тысяч пять — на коленках сидел.

    Как ржанёт коренник —
                        [укротил] его ласковым словом,
    Да репей из мочал
                        еле выдрал и гриву заплёл.
    Пётр-апостол, старик,
                        что-то долго возился с засовом,
    И кряхтел, и ворчал,
                        и не смог отворить — и ушёл.

    Тот огромный этап
                        не издал ни единого стона —
    Лишь на корточки вдруг
                        с онемевших колен пересел.
    Вон следы пёсьих лап...
                        Да не рай это вовсе, а зона!
    Всё вернулось на круг,
                        и распятый над кругом висел.

    Мы с конями глядим:
                        вот уж истинно — зона всем зонам.
    Хлебный дух из ворот —
                        это крепче, чем руки вязать!
    Я пока невредим,
                        но и я нахлебался озоном,
    Лепоты полон рот,
                        и ругательства трудно сказать.

    Засучив рукава,
                        пролетели две тени в зелёном,
    С криком: «В рельсу стучи!»
                        пропорхнули на крыльях бичи.
    Там малина, братва,
                        нас встречают малиновым звоном!
    Нет, звенели ключи...
                        Это к нам подбирали ключи.

    Я подох на задах —
                        на руках на старушечьих дряблых,
    Не к Мадонне прижат,
                        Божий сын, а — в хоромах холоп.
    В дивных райских садах
                        просто прорва мороженных яблок,
    Но сады сторожат —
                        и стреляют без промаха в лоб.

    Херувимы кружат,
                        ангел окает с вышки — занятно.
    Да не взыщет Христос —
                        рву плоды ледяные с дерев.
    Как я выстрелу рад —
                        ускакал я на землю обратно,
    Вот и яблок принёс,
                        их за пазухой телом согрев.

    Я вторично умру —
                        если надо, мы вновь умираем.
    Удалось, бог ты мой, —
                        я не сам, вы мне пулю в живот.
    Так сложилось в миру —
                        всех застреленных балуют раем,
    А оттуда — землёй, —
                        бережёного Бог бережёт.

    В грязь ударю лицом,
                        завалюсь после выстрела набок.
    Кони хочут овсу,
                        но пора закусить удила.
    Вдоль обрыва с кнутом
                        по-над пропастью пазуху яблок
    Я тебе принесу,
                        потому — и из рая ждала.

Райские яблоки (1977)


 Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем, -
 Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
 Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -
 Не скажу про живых, но покойников мы бережем.

 В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок -
 И ударит душа на ворованных клячах в галоп,
 В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок...
 Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

 Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
 Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
 И среди ничего возвышались литые ворота,
 И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.

 Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
 Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
 Седовласый старик слишком долго возился с засовом -
 И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.

 И измученный люд не издал ни единого стона,
 Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
 Здесь малина, братва, - нас встречают малиновым звоном!
 Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.

 Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!
 Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб, -
 Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок...
 Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

 Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
 Это Петр Святой - он апостол, а я - остолоп.
 Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок...
 Но сады сторожат - и убит я без промаха в лоб.

 И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых, -
 Кони просят овсу, но и я закусил удила.
 Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
 Для тебя я везу: ты меня и из рая ждала!

Вадиму Туманову (Был побег "на рывок"...)

Был побег "на рывок" —
Наглый, глупый, дневной:
Вологодского — с ног,
И — вперёд головой.

И запрыгали двое,
В такт сопя на бегу,
На виду у конвоя
Да по пояс в снегу.

Положен строй в порядке образцовом,
И взвыла "Дружба" — старая пила,
И осенили знаменьем свинцовым
С очухавшихся вышек три ствола.

Все лежали плашмя —
В снег уткнули носы,
А за нами двумя —
Бесноватые псы.

Девять граммов горячие,
Как вам тесно в стволах!
Мы на мушках корячились,
Словно как на колах.

Нам — добежать до берега, до цели,
Но свыше, с вышек, всё предрешено:
Там у стрелков мы дрыгались в прицеле —
Умора просто, до чего смешно.

Вот бы мне посмотреть,
С кем отправился в путь,
С кем рискнул помереть,
С кем затеял рискнуть!

Где-то виделись будто...
Чуть очухался я —
Прохрипел: "Как зовут-то?"
И "Какая статья?"

Но поздно — зачеркнули его пули:
Крестом — в затылок, пояс, два плеча.
А я бежал и думал: "Добегу ли?" —
И даже не заметил сгоряча.

Я к нему, чудаку:
Почему, мол, отстал?
Ну а он — на боку
И мозги распластал.

Пробрало! — телогрейка
Аж просохла на мне:
Лихо бьёт трёхлинейка —
Прямо как на войне!

Как за грудки, держался я за камни:
Когда собаки близко — не беги!
Псы покропили землю языками —
И разбрелись, слизав его мозги.

Приподнялся и я,
Белый свет стервеня,
И гляжу — "кумовья"
Поджидают меня.

Пнули труп: "Сдох, скотина!
Нету проку с него:
За поимку — полтина,
А за смерть — ничего".

И мы прошли гуськом перед бригадой,
Потом — за вахту, отряхнувши снег:
Они обратно в зону — за наградой,
А я — за новым сроком за побег.

Я сначала грубил,
А потом перестал.
Целый взвод меня бил —
Аж два раза устал.

Зря пугают тем светом,
Тут — с дубьём, там — с кнутом:
Врежут там — я на этом,
Врежут здесь — я на том.

Я гордость под исподнее упрятал —
Видал, как пятки лижут гордецы;
Пошёл лизать я раны в "лизолятор",
Не зализал — и вот они, рубцы.

...Надо б нам вдоль реки
(Он был тоже не слаб!),
Чтоб людям — не с руки,
Чтоб собакам — не с лап!..

Вот и сказке конец:
Зверь бежал на ловца —
Снёс, как срезал, ловец
Беглецу пол-лица.

...Всё взято в трубы, перекрыты краны...
Ночами только воют и скулят,
Что надо, надо сыпать соль на раны:
Чтоб лучше помнить — пусть они болят!

 

1977

 
    Водой наполненные горсти
    Ко рту спешили поднести —
    Впрок пили воду черногорцы
    И жили впрок до тридцати.

    А умирать почётно было —
    Средь пуль и матовых клинков,
    И уносить с собой в могилу
    Двух-трёх врагов, двух-трёх врагов.

    А им прожить хотелось до' ста —
    До жизни жадным, — век с лихвой
    В краю, где гор и неба — вдосталь,
    И моря — тоже — с головой.

    Шесть сотен тысяч равных порций
    Воды живой в одной горсти...
    Но проживали черногорцы
    Свой долгий век до тридцати.

    И жёны их водой помянут,
    И прячут их детей в горах
    До той поры, пока не станут
    Держать оружие в руках.

    Беззвучно надевали траур
    И заливали очаги,
    И молча лили слёзы в тра'ву,
    Чтоб не услышали враги.

    Чернели женщины от горя,
    Как плодородная земля,
    За ними вслед чернели горы,
    Себя огнём испепеля.

    То было истинное мщенье —
    Бессмысленно себя не жгут —
    Людей и гор самосожженье
    Как несогласие и бунт.

    И пять веков, как божьи кары,
    Как мести сына за отца,
    Пылали горные пожары
    И черногорские сердца.

    Цари менялись, царедворцы,
    Но смерть в бою — всегда в чести.
    Не уважали черногорцы
    Проживших больше тридцати.

а "охота на кабанов", а...

[А.И. Ченчиков]

Спасибо, Чучик!

Веселая покойницкая

Едешь ли в поезде, в автомобиле
Или гуляешь, хлебнувши винца, —
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.

Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного —
Все, и шофёр, получили увечья,
Только который в гробу — ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы,
Только который в гробу не соврал.

Бывший начальник — и тайный разбойник —
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились, и только покойник
Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром — ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать, —
Все разбежались под плиты и крыши,
Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь? От него не убудет.
Вот у живущих закалка не та.
Ну а покойники, бывшие люди, —
Смелые люди и нам не чета.

Как ни спеши, тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу,
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельный, а можно и в общий —
Мёртвых квартирный вопрос не берёт.
Ох, молодец этот самый усопший:
Не испугается и не соврёт.

В царстве теней — в этом обществе строгом —
Масса опасностей, бездна тревог.
Как и у нас: все мы ходим под Богом,
Только которым в гробу — ничего.

Ловко, надёжно работают бойни,
Все кому надо — всегда в тренаже.
Значит, в потенции — каждый покойник,
За исключением тех, кто уже.

Слышу кругом: "Он покойников славит!"
Нет, я в обиде на нашу судьбу:
Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит,
За исключением тех, кто в гробу.


ВСВ 1970

[А.И. Ченчиков]

БАЛЛАДА О ЛЮБВИ   

      
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!

1975

[Чучик]

Помню, как в школе передавали друг-другу листочки с текстом "Весёлой покойницкой" (как и издевались над "Песней о друге", добавляя в конце "в штанах"-"без штанов")

Пожары (Пожары над страной всё выше, жарче, веселей...)
Пожары над страной всё выше, жарче, веселей,
Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа,
Но вот Судьба и Время пересели на коней,
А там — в галоп, под пули в лоб, —
И мир ударило в озноб
От этого галопа.

Шальные пули злы, слепы и бестолковы,
А мы летели вскачь — они за нами влёт,
Расковывались кони — и горячие подковы
Летели в пыль на счастье тем, кто их потом найдёт.

Увёртливы поводья, словно угри,
И спутаны и волосы, и мысли на бегу,
А ветер дул — и расплетал нам кудри,
И распрямлял извилины в мозгу.

Ни бегство от огня, ни страх погони — ни при чём,
А — Время подскакало, и Фортуна улыбалась,
И сабли седоков скрестились с солнечным лучом;
Седок — поэт, а конь — Пегас,
Пожар померк, потом погас,
А скачка разгоралась.

Ещё не видел свет подобного аллюра —
Копыта били дробь, трезвонила капель.
Помешанная на крови слепая пуля-дура
Прозрела, поумнела вдруг — и чаще била в цель.

И кто кого — азартней перепляса,
И кто скорее — в этой скачке опоздавших нет,
А ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.

Удача впереди и исцеление больным.
Впервые скачет Время напрямую — не по кругу.
Обещанное завтра будет горьким и хмельным...
Легко скакать — врага видать,
И друга тоже... Благодать!
Судьба летит по лугу!

Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули —
Замешкалась она, забыв махнуть косой, —
Уже не догоняли нас и отставали пули...
Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?!

Пел ветер всё печальнее и глуше,
Навылет Время ранено, досталось и Судьбе.
Ветра и кони и тела, и души
Убитых выносили на себе.

Гербарий (Чужие карбонарии, закушав водку килечкой...)

Чужие карбонарии,
Закушав водку килечкой,
Спешат в свои подполия
Налаживать борьбу.

А я лежу в гербарии,
К доске пришпилен шпилечкой,
И пальцами до боли я
По дереву скребу.

Корячусь я на гвоздике,
Но не меняю позы.
Кругом жуки-навозники
И крупные стрекозы,

По детству мне знакомые —
Ловил я их, копал,
Давил, но в насекомые
Я сам теперь попал.

Под всеми экспонатами —
Эмалевые планочки,
Всё строго по-научному —
Указан класс и вид...

Я с этими ребятами
Лежал в стеклянной баночке,
Дрались мы — это к лучшему:
Узнал, кто ядовит.

Я представляю мысленно
Себя в большой постели,
Но подо мной написано:
"Невиданный доселе"...

Я гомо был читающий,
Я сапиенсом был,
Мой класс — млекопитающий,
А вид — уже забыл.

В лицо ль мне дуло, в спину ли,
В бушлате или в робе я —
Стремился, кровью крашенный,
Обратно к шалашу.

И — на тебе! — задвинули
В наглядные пособия —
Я, злой и ошарашенный,
На стеночке вишу.

Оформлен, как на выданье,
Стыжусь, как ученица,—
Жужжат шмели солидные,
Что надо подчиниться,

А бабочки хихикают
На странный экспонат,
Личинки мерзко хмыкают
И куколки язвят.

Ко мне с опаской движутся
Мои собратья прежние
Двуногие, разумные,
Два пишут — три в уме.

Они пропишут ижицу —
Глаза у них не нежные,
Один брезгливо ткнул в меня
И вывел резюме:

"С ним не были налажены
Контакты, и не ждём их,—
Вот потому он, гражданы,
Лежит у насекомых.

Мышленье в ём не развито,
С ним вечное ЧП,
А здесь он может разве что
Вертеться на пупе".

Берут они не круто ли?!
Меня нашли не во поле!
Ошибка это глупая —
Увидится изъян,

Накажут тех, кто спутали,
Заставят, чтоб откнопили,
И попаду в подгруппу я
Хотя бы обезьян.

Но не ошибка — акция
Свершилась надо мною,
Чтоб начал пресмыкаться я
Вниз пузом, вверх спиною.

Вот и лежу, расхристанный,
Разыгранный вничью,
Намеренно причисленный
К ползучему жучью.

А может, всё провертится
И вскорости поправится...
В конце концов, ведь досочка —
Не плаха, говорят,

Всё слюбится да стерпится:
Мне даже стала нравиться
Молоденькая осочка
И кокон-шелкопряд.

А мне приятно с осами —
От них не пахнет псиной,
Средь них бывают особи
И с талией осиной.

Да кстати, и из коконов
Родится что-нибудь
Такое, что из локонов
И что имеет грудь...

Червяк со мной не кланится,
А оводы со слепнями
Питают отвращение
К навозной голытьбе,

Чванливые созданьица
Довольствуются сплетнями,
А мне нужны общения
С подобными себе!

Пригрел сверчка-дистрофика —
Блоха сболтнула, гнида,—
И глядь, два тёртых клопика
Из третьего подвида.

Сверчок полузадушенный
Вполсилы свиристел,
Но за покой нарушенный
На два гвоздочка сел.

Паук на мозг мой зарится,
Клопы кишат — нет роздыха,
Невестой хороводится
Красивая оса...

Пусть что-нибудь заварится,
А там — хоть на три гвоздика,
А с трёх гвоздей, как водится, —
Дорога в небеса.

В мозгу моём нахмуренном
Страх льётся по морщинам:
Мне станет шершень шурином —
А кто мне станет сыном?..

Я не желаю, право же,
Чтоб трутень был мне тесть!
Пора уже, пора уже
Напрячься и воскресть!

Когда в живых нас тыкали
Булавочками колкими,
Махали пчёлы крыльями,
Пищали муравьи.

Мы вместе горе мыкали —
Все проткнуты иголками,
Забудем же, кем были мы,
Товарищи мои!

Заносчивый немного я,
Но — в горле горечь комом:
Поймите, я, двуногое,
Попало к насекомым!

Но кто спасёт нас, выручит,
Кто снимет нас с доски?!
За мною — прочь со шпилечек,
Товарищи жуки!

И, как всегда в истории,
Мы разом спины выгнули;
Хоть осы и гундосили,
Но — кто силён, тот прав.

Мы с нашей территории
Клопов сначала выгнали
И паучишек сбросили
За старый книжный шкаф.

Скандал в мозгах уляжется,
Зато у нас все дома
И поживают, кажется,
Уже не насекомо.

А я — я тешусь ванночкой
Без всяких там обид...
Жаль, над моею планочкой
Другой уже прибит.
1976

Дайте собакам мясо

Дайте собакам мясо,
Может они подерутся.
Дайте похмельным кваса,
Авось перебьются.

Чтоб не жалеть, воронам
Ставьте побольше пугал.
А чтоб любить, влюбленным
Дайте укромный угол.

В землю бросайте зерна.
Может появятся всходы.
Ладно, я буду покорным,
Дайте же мне свободу.

Псам мясные ошметки
Дали, а псы не подрались,
Дали пьяницам водки,
А они отказались.

Люди ворон пугают,
Но воронье не боится.
Пары соединяют,
А им бы разъединиться.

Лили на землю воду,
Нету колосьев, чудо.
Мне вчера дали свободу,
Что я с ней делать буду.

[А.И. Ченчиков]

Сон мне снится
Сон мне снится — вот те на:
 Гроб среди квартиры,
 На мои похорона
 Съехались вампиры,-

 Стали речи говорить -
 Все про долголетие,-
 Кровь сосать решили погодить:
 Вкусное — на третие.

 В гроб вогнали кое-как,
 А самый сильный вурдалак
 Все втискивал и всовывал,-
 И плотно утрамбовывал,-
 Сопел с натуги, сплевывал
 И желтый клык высовывал.

 Очень бойкий упырек
 Стукнул по колену,
 Подогнал — и под шумок
 Надкусил мне вену.

 А умудренный кровосос
 Встал у изголовия
 И очень вдохновенно произнес
 Речь про полнокровие.

 И почетный караул
 Для приличия всплакнул,-
 Но я чую взглядов серию
 На сонную мою артерию:
 А если кто пронзит артерию -
 Мне это сна грозит потерею.

 Погодите, спрячьте крюк!
 Да куда же, черт, вы!
 Я же слышу, что вокруг,-
 Значит, я не мертвый.

 Яду капнули в вино,
 Ну а мы набросились,-
 Опоить меня хотели, но
 Опростоволосились.

 Тот, кто в зелье губы клал,-
 В самом деле дуба дал,-
 Ну, а мне как рвотное
 То зелье приворотное:
 Здоровье у меня добротное,
 И закусил отраву плотно я.

 Так почему же я лежу,
 Дурака валяю,-
 Ну почему, к примеру, не заржу -
 Их не напугаю?!

 Я б их мог прогнать давно
 Выходкою смелою -
 Мне бы взять пошевелиться, но…
 Глупостей не делаю.

 Безопасный как червяк,
 Я лежу, а вурдалак
 Со стаканом носится -
 Сейчас наверняка набросится,-
 Еще один на шею косится…
 Ну, гад, он у меня допросится!

 Кровожадно вопия,
 Высунули жалы -
 И кровиночка моя
 Полилась в бокалы.

 Погодите — сам налью,-
 Знаю, знаю — вкусная!..
 Нате, пейте кровь мою,
 Кровососы гнусные!

 А сам — и мышцы не напряг
 И не попытался сжать кулак,-
 Потому что кто не напрягается -
 Тот никогда не просыпается,
 Тот много меньше подвергается
 И много больше сохраняется.

 Вот мурашки по спине
 Смертные крадутся,
 А всего делов-то мне
 Было что — проснуться!

 …Что, сказать, чего боюсь?
 (А сновиденья — тянутся)…
 Да того, что я проснусь -
 А они останутся!..

 1971

[Oza]

Письмо

в редакцию телевизионной передачи

(Очевидное - невероятное)

из сумасшедшего дома с Канатчиковой дачи


Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экрана собралась.


Говорил,ломая руки,
Краснобай и баломут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части,
Все извилины заплел,
И канатчиковы власти
Колют нам второй укол.


Уважаемый редактор!
Может, лучше - про реактор?
Про любимый лунный трактор?
Ведь нельзя же - год подряд
То тарелками пугают,
Дескать, подлые,летают,
То у вас собаки лают ,
То руины говорят.


Мы кой в чем поднаторели:
Мы тарелки бъем весь год,
Мы на них собаку съели,
Если повар нам не врет.
А медикоментов груды-
В унитаз, кто не дурак.
Это жизнь! И вдруг - Бермуды!
Вот те раз!Нельзя же так!


Мы не сделали скандала,
Нам вождя недоставало:
Настоящих буйных мало-
Вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни-
Сети есть у нас и бредни-
Не испортят нам обедни
Злые происки врагов!


Это их худые черти
Бермутят воду в пруду,
Это все придумал Черчилль
В восемнадцатом году.
Мы про взрывы, про пожары
Сочинили ноту ТАСС-
Тут примчались санитары,
Зафиксировали нас.


Тех,кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек.
Бился в пене параноик,
Как ведъмак на шабаше:
(Развяжите полотенцы,
Иноверы, изуверцы!
Нам бермутарно на сердце
И бермутно на душе!)


Сорок душ посменно воют,
Расскалились добела-
Вот как сильно беспокоят,
Треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись -
Даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис
Телевизор запретил.


Вот он,змей,в окне маячит,
За спиною штепсель прячет,
Подал знак ком - то - значит,
Фельдщер вырвет провода.
Что ж,осталось уколоться
И упасть на дно колодца,
И пропасть на дне колодца,
Как в Бермудах,навсегда.


Ну,а завтра спросят дети,
Навещая нас с утра:
(Папы, что сказали эти
Кандидаты в доктора?)
Мы откроем нашим чадам
Правду - им не все равно:
(Удивительное рядом,
Но оно запрешено).


Вон дантист - надомник Рудик -
У него приемник (Грундик),-
Он его ночами крутит:
Ловит,контра.ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам
И подвинулся рассудком
К нам попал в волненье жутком
С номерочком на ноге.


Он вбежал, взволнован крайне.
Сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер
В треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив,
Весь распался на куски,
Двух безумных наших братьев
Подобрали рыбаки.


Те, кто выжил в катаклизме,
Пребывают в пессимизме.
Их вчера в стеклянной призме
К нам в больницу привезли,
И один из них, механик,
Рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник -
Незакрытый пуп Земли.


(Что там было? Как ты спасся?!)-
Каждый лез и приставал,
Но механик только трясся
И чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся,
То щетинился,как еж,-
Он над нами издевался,
Сумашедший, что возъмешь!


Взвился бывший алкоголик,
Матерщинник и крамольник:
(Надо выпить треугольник,
На троих его даеш!)-
Разошолся, так и сыплет:
(Треугольник будет выпит,
Будь он параллепипед,
Будь он круг едрена вошь!)


Больно бъют по нашим душам
(Голоса) за тыщи миль.
Зря (Америку)не глушим,
Зря не давим (Израиль).
Всей своей враждебной сутью
Подрывают и вредят-
Кормят, поят нас бермутью
Про таинственный квадрат!


Лектора из передачи
Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ!
Нас берите, обреченных-
Треугольник вас, ученых
Превратит в умалишонных,
Ну, а нас - наоборот.
1977

[А.И. Ченчиков]

Всему на свете выходят сроки...


Всему на свете выходят сроки,
А соль морская въедлива, как чёрт.
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом — просто к борту борт.

Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала баком и кормой:
"Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый — просто никакой!"

В упор не видели
друг друга
оба судна
И ненавидели
друг друга
обоюдно.

Он в аварийном был состоянье,
Но и она не новая отнюдь,
Так что увидишь на расстоянье —
С испуга можно взять и затонуть.

Тот, что побольше, мёрз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном,
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нём!

И так обидели
друг друга
оба судна,
Что ненавидели
друг друга
обоюдно.

Прошли недели: их подлатали,
По ржавым швам шпаклёвщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли,

И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли —
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.

И в гладкий борт узрели
оба судна,
Что так похорошели
обоюдно.

Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: "Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей прекраснее чем вы!"

Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим.
"Большое видится, — говорит, — на расстоянье,
Но лучше, если всё-таки — вблизи".

Кругом конструкции толпились,
было людно,
И оба судна объяснились
обоюдно!

Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт,
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, — вместе, к борту борт.

До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.

Что с ними? Может быть, взбесились
оба судна?
А может, попросту влюбились —
обоюдно.


1973

[Чучик]

Очи черные (1974)

I. Погоня
        Во хмелю слегка
        Лесом правил я.
        Не устал пока, -
        Пел за здравие.
        А умел я петь
        Песни вздорные:
        "Как любил я вас,
        Очи черные..."

 То плелись, то неслись, то трусили рысцой.
 И болотную слизь конь швырял мне в лицо.
 Только я проглочу вместе с грязью слюну,
 Штоф у горла скручу - и опять затяну:

        "Очи черные!
        Как любил я вас..."
        Но - прикончил я
        То, что впрок припас.
        Головой тряхнул,
        Чтоб слетела блажь,
        И вокруг взглянул -
        И присвистнул аж:

 Лес стеной впереди - не пускает стена, -
 Кони прядут ушами, назад подают.
 Где просвет, где прогал - не видать ни рожна!
 Колют иглы меня, до костей достают.

        Коренной ты мой,
        Выручай же, брат!
        Ты куда, родной, -
        Почему назад?!
        Дождь - как яд с ветвей -
        Недобром пропах.
        Пристяжной моей
        Волк нырнул под пах.

 Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
 Ведь погибель пришла, а бежать - не суметь, -
 Из колоды моей утащили туза,
 Да такого туза, без которого - смерть!

        Я ору волкам:
        "Побери вас прах!..." -
        А коней пока
        Подгоняет страх.
        Шевелю кнутом -
        Бью крученые
        И ору притом:
        "Очи черные!.."

 Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс -
 Бубенцы плясовую играют с дуги.
 Ах вы кони мои, погублю же я вас, -
 Выносите, друзья, выносите, враги!

        ...От погони той
        Даже хмель иссяк.
        Мы на кряж крутой -
        На одних осях,
        В хлопьях пены мы -
        Струи в кряж лились, -
        Отдышались, отхрипели
        Да откашлялись.

 Я лошадкам забитым, что не подвели,
 Поклонился в копыта, до самой земли,
 Сбросил с воза манатки, повел в поводу...
 Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!

II. Старый дом
 (Что за дом притих, погружён во мрак...)

Что за дом притих,
Погружён во мрак,
На семи лихих
Продувных ветрах,
Всеми окнами
Обратясь во мрак,
А воротами —
На проезжий тракт?

Ох, устать я устал, а лошадок распряг.
Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
Никого — только тень промелькнула в сенях
Да стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь, как
Всё равно в кабак,
А народишко:
Каждый третий — враг.
Воротят скулу —
Гость непрошеный!
Образа в углу
И те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню стонал да гармошку терзал,
И припадочный малый — придурок и вор —
Мне тайком из-под скатерти нож показал.

"Кто ответит мне —
Что за дом такой,
Почему — во тьме,
Как барак чумной?
Свет лампад погас,
Воздух вылился...
Али жить у вас
Разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.
Кто хозяином здесь? Напоил бы вином".
А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути
И людей позабыл — мы всегда так живём:

Траву кушаем —
Век на щавеле,
Скисли душами,
Опрыщавели.
Да ещё вином
Много тешились —
Разоряли дом,
Дрались, вешались". —

"Я коней заморил, от волков ускакал.
Укажите мне край, где светло от лампад.
Укажите мне место, какое искал, —
Где поют, а не плачут, где пол не покат". —

"О таких домах
Не слыхали мы,
Долго жить впотьмах
Привыкали мы.
Испокону мы —
В зле да шёпоте,
Под иконами
В чёрной копоти".

И из смрада, где косо висят образа,
Я башку очертя шёл, свободный от пут,
Куда ноги вели да глядели глаза,
Где нестранные люди как люди живут.

...Сколько кануло, сколько схлынуло!
Жизнь кидала меня — не докинула.
Может, спел про вас неумело я,
Очи чёрные, скатерть белая?!
1974


А мы живём в мертвящей пустоте...

А мы живём в мертвящей пустоте, —
Попробуй, надави — так брызнет гноем...
И страх мертвящий заглушаем воем,
И вечно первые, и люди, что в хвосте.

И обязательное жертвоприношенье,
Отцами нашими воспетое не раз,
Печать поставило на наше поколенье,
Лишило разума, и памяти, и глаз.

И запах крови, многих веселя...
1979

[А.И. Ченчиков]

Песня антиподов (из дискоспектакля "Алиса в Стране Чудес")

Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянёшься: Провалиться мне на месте! -
Без всяких трудностей ты попадёшь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.

Мы - антиподы, мы здесь живём!
У нас тут анти-анти-антиординаты.
Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,-
Кто не на пятках, те - антипяты!
 
Но почему-то, прилетая впопыхах,
На головах стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах
Антиребята, антимамы, антипапы...

Мы - антиподы, мы здесь живём!
У нас тут анти-анти-антиординаты.
Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,
И кто не с нами, те - антипяты!

[Чучик]

Из к/ф «Единственная дорога»

В дорогу живо или в гроб ложись.
Да, выбор небогатый перед нами.
Нас обрекли на медленную жизнь мы
К ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях,
Поверил без оглядки, бестолково,
Но разве это жизнь, когда в цепях,
Но разве это выбор, если скован.

Коварна нам оказанная милость,
Как зелье полоумных ворожих,
Смерть от своих за камнем притаилась,
И сзади тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор кривой усмешкой.

И если бы оковы разломать,
Тогда бы мы и горло перегрызли
Тому, кто догадался приковать
Нас узами цепей к хваленой жизни.

Неужто мы надеемся на что-то,
А, может быть, нам цель не по зубам?
Зачем стучимся в райские ворота
Костяшками по кованным скобам?

Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заложили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену.

Но стоит ли и жизнь такой цены?
Дорога не окончена, спокойно.
И в стороне от той большой войны
Еще возможно умереть достойно.

И рано нас равнять с болотной слизью,
Мы гнезд себе на гнили не совьем,
Мы не умрем мучительною жизнью,
Мы лучше верной смертью оживем.

[А.И. Ченчиков]

Про Козла Отпущения

В заповеднике, вот в каком забыл,
Жил да был козел, роги длинные,
Хоть с волками жил - не по-волчьи выл,
Блеял песенки, да все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока,
Не услышать от него худого слова.
Толку было с него, правда, как с козла молока,
Но вреда, однако, тоже никакого.
Жил на выпасе, возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения.
Но заметили скромного козлика
И избрали в козлы отпущения.
Например, медведь, баламут и плут,
Обхамит кого-нибудь по-медвежьему,
Враз козла найдут, приведут и бьют,
По рогам ему, и промеж ему...
Не противился он, серенький, насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо,
Сам медведь сказал: ""Ребята, я горжусь козлом,
Героическая личность, козья морда!""
Берегли козла, как наследника.
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать козла отпущения.
А козел себе все скакал козлом,
Но пошаливать он стал втихомолочку,
Он как-то бороду завязал узлом,
Из кустов назвал волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал,
Все за то, что волки лишку откусили,
Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал,
Но внимания тогда не обратили...
Пока хищники меж собой дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис
Дорогой козел отпущения.
Услыхал козел, да и стал таков:
Эй, вы, бурые, - кричит, - светло-пегие.
Отниму у вас рацион волков
И медвежие привилегии.
Покажу вам козью морду настоящую в лесу,
Распишу туда-сюда по трафарету.
Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,
И ославлю по всему по белу свету.
Не один из вас будет землю жрать,
Все подохнете без прощения.
Отпускать грехи кому - уж это мне решать
Это я, козел отпущения.
В заповеднике, вот в каком забыл,
Правит бал козел не по-прежнему,
Он с волками жил и по-волчьи выл,
И орет теперь по-медвежьему.
А козлятушки-ребятки засучили рукава
И пошли шерстить волчишек в пух и клочья.
А чего теперь стесняться, если их глава
От лесного льва имеет полномочья.
Ощутил он вдруг остроту рогов
И козлиное вдохновение.
Россомах и лис, медведей, волков
Превратил в козлов отпущения.

[Ninon]

    Кони привередливые

 Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
 Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю...
 Что-то воздуху мне мало - ветер пью, туман глотаю, -
 Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Вы тугую не слушайте плеть!
        Но что-то кони мне попались привередливые -
        И дожить не успел, мне допеть не успеть.

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 Сгину я - меня пушинкой ураган сметет с ладони,
 И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, -
 Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
 Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Не указчики вам кнут и плеть!
        Но что-то кони мне попались привередливые -
        И дожить не успел, мне допеть не успеть.

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, -
 Так, что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!
 Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
 Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Умоляю вас вскачь не лететь!
        Но что-то кони мне попались привередливые...
        Коль дожить не успел, так хотя бы - допеть!

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 1972

[А.И. Ченчиков]

И снизу лёд, и сверху. Маюсь между.
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду,
А там - за дело, в ожиданье виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним,
Я жив, двенадцать лет тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.

1980

[Ninon]

Я никогда не верил в миражи,
 В грядущий рай не ладил чемодана -
 Учителей сожрало море лжи
 И выплюнуло возле Магадана.

 Но свысока глазея на невежд,
 От них я отличался очень мало -
 Занозы не оставил Будапешт,
 А Прага сердце мне не разорвала.

        А мы шумели в жизни и на сцене:
        Мы путаники, мальчики пока!
        Но скоро нас заметят и оценят.
        Эй! Против кто?
                Намнем ему бока!

 Но мы умели чувствовать опасность
 Задолго до начала холодов,
 С бесстыдством шлюхи приходила ясность
 И души запирала на засов.

 И нас хотя расстрелы не косили,
 Но жили мы, поднять не смея глаз, -
 Мы тоже дети страшных лет России,
 Безвременье вливало водку в нас.

 1979

[А.И. Ченчиков]

Песня Додо

Много неясного в странной стране,
Можно запутаться и заблудиться,
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться.
Вдруг будет пропасть и нужен прыжок,
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

Добро и зло в стране чудес - как и везде встречается,
Но только здесь они живут на разных берегах.
Здесь по дорогам разным истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.

Этот рассказ мы с загадки начнем,
Даже Алиса ответит едва ли,
Что остается от сказки потом,
После того, как ее рассказали?
Где, например, волшебный рожок?
Добрая фея куда улетела?
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

Они не испаряются, они не растворяются,
Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне.
В Страну Чудес волшебную они переселяются,
Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране...

Ну и последнее: хочется мне,
Чтобы всегда меня вы узнавали,-
Буду я птицей в волшебной стране -
"Птица Додо" меня дети прозвали.
Даже Алисе моей невдомек,
Как упакуюсь я в птичее тело.
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

И не такие странности в Стране Чудес случаются,
В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь -
Попасть туда не сложно, никому не запрещается,-
В ней можно оказаться - стоит только захотеть.

...Не обрывается сказка концом.
Помнишь, тебя мы спросили вначале:
Что остается от сказки потом -
После того, как ее рассказали?
Может, не все, даже съев пирожок,
Наша Алиса во сне разглядела.
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

И если кто-то снова вдруг проникнуть попытается
В Страну Чудес волшебную в красивом добром сне,-
Тот даже то, что кажется, что только представляется,
Найдет в своей загадочной и сказочной стране.

1973

[Ninon]

    Еще не вечер

                 К 4-летию Таганки, Ю. Любимову

 Четыре года рыскал в море наш корсар, -
 В боях и штормах не поблекло наше знамя,
 Мы научились штопать паруса
 И затыкать пробоины телами.

         За нами гонится эскадра по пятам, -
         На море штиль - и не избегнуть встречи!
         Но нам сказал спокойно капитан:
         "Еще не вечер, еще не вечер!"

 Вот развернулся боком флагманский фрегат -
 И левый борт окрасился дымами, -
 Ответный залп - на глаз и наугад -
 Вдали пожар и смерть! Удача с нами!

         Из худших выбирались передряг,
         Но с ветром худо, и в трюме течи, -
        А капитан нам шлет привычный знак:
         Еще не вечер, еще не вечер!

 На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз -
 И видят нас от дыма злых и серых, -
 Но никогда им не увидеть нас
 Прикованными к веслам на галерах!

             Неравный бой - корабль кренится наш, -
             Спасите наши души человечьи!
             Но крикнул капитан: "На абордаж!
             Еще не вечер, еще не вечер!"

 Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, -
 Готовьте ваши руки к рукопашной!
 А крысы - пусть уходят с корабля, -
 Они мешают схватке бесшабашной.

             И крысы думали: а чем не шутит черт, -
             И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
             А мы с фрегатом становились к борту борт, -
         Еще не вечер, еще не вечер!

 Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, -
 Чтоб не достаться спрутам или крабам -
 Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -
 Мы покидали тонущий корабль.

             Но нет, им не послать его на дно -
             Поможет океан, взвалив на плечи, -
             Ведь океан-то с нами заодно.
             И прав был капитан: еще не вечер!

 1968

[А.И. Ченчиков]

Баллада о детстве

Час зачатья я помню неточно —
 Значит память моя однобока,
 Но зачат я был ночью, порочно
 И явился на свет не до срока.

 Я рождался не в муках, не в злобе:
 Девять месяцев — это не лет!
 Первый срок отбывал я в утробе —
 Ничего там хорошего нет.

 Спасибо вам, святители,
 Что плюнули да дунули,
 Что вдруг мои родители
 Зачать меня задумали

 В те времена укромные,
 Теперь — почти былинные,
 Когда срока огромные
 Брели в этапы длинные.

 Их брали в ночь зачатия,
 А многих — даже ранее,
 А вот живёт же братия,
 Моя честна компания!

 Ходу, думушки резвые, ходу!
 Слова, строченьки милые, слова!..
 Первый раз получил я свободу
 По указу от тридцать восьмого.

 Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —
 Отыгрался бы на подлеце!
 Но родился, и жил я, и выжил:
 Дом на Первой Мещанской — в конце.

 Там за стеной, за стеночкою,
 За перегородочкой
 Соседушка с соседочкою
 Баловались водочкой.

 Все жили вровень, скромно так —
 Система коридорная:
 На тридцать восемь комнаток —
 Всего одна уборная.

 Здесь на зуб зуб не попадал,
 Не грела телогреечка,
 Здесь я доподлинно узнал,
 Почём она — копеечка.

 ...Не боялась сирены соседка,
 И привыкла к ней мать понемногу,
 И плевал я, здоровый трёхлетка,
 На воздушную эту тревогу!

 Да не всё то, что сверху, — от Бога,
 И народ "зажигалки" тушил;
 И как малая фронту подмога —
 Мой песок и дырявый кувшин.

 И било солнце в три луча,
 На чердаке рассеяно,
 На Евдоким Кириллыча
 И Гисю Моисеевну.

 Она ему: "Как сыновья?" —
 "Да без вести пропавшие!
 Эх, Гиська, мы одна семья —
 Вы тоже пострадавшие!

 Вы тоже — пострадавшие,
 А значит — обрусевшие:
 Мои — без вести павшие,
 Твои — безвинно севшие".

 ...Я ушёл от пелёнок и сосок,
 Поживал — не забыт, не заброшен,
 Но дразнили меня "недоносок",
 Хоть и был я нормально доношен.

 Маскировку пытался срывать я:
 Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!
 Возвращались отцы наши, братья
 По домам — по своим да чужим...

 У тёти Зины кофточка
 С разводами да змеями —
 То у Попова Вовчика
 Отец пришёл с трофеями.

 Трофейная Япония,
 Трофейная Германия...
 Пришла страна Лимония,
 Сплошная Чемодания!

 Взял у отца на станции
 Погоны, словно цацки, я,
 А из эвакуации
 Толпой валили штатские.

 Осмотрелись они, оклемались,
 Похмелились — потом протрезвели.
 И отплакали те, кто дождались,
 Недождавшиеся — отревели.

 Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
 Мы спросили: "Зачем?" — он в ответ:
 Мол, коридоры кончаются стенкой,
 А тоннели выводят на свет!

 Пророчество папашино
 Не слушал Витька с корешем —
 Из коридора нашего
 В тюремный коридор ушёл.

 Ну, он всегда был спорщиком,
 Припрут к стене — откажется...
 Прошёл он коридорчиком —
 И кончил "стенкой", кажется.

 Но у отцов — свои умы,
 А что до нас касательно —
 На жизнь засматривались мы
 Уже самостоятельно.

 Все — от нас до почти годовалых —
 "Толковищу" вели до кровянки,
 А в подвалах и полуподвалах
 Ребятишкам хотелось под танки.

 Не досталось им даже по пуле,
 В "ремеслухе" — живи да тужи:
 Ни дерзнуть, ни рискнуть... Но рискнули
 Из напильников делать ножи.

 Они воткнутся в лёгкие
 От никотина чёрные
 По рукоятки — лёгкие
 Трёхцветные наборные...

 Вели дела обменные
 Сопливые острожники —
 На стройке немцы пленные
 На хлеб меняли ножики.

 Сперва играли в "фантики",
 В "пристенок" с крохоборами,
 И вот ушли романтики
 Из подворотен ворами.

 ...Спекулянтка была номер перший —
 Ни соседей, ни бога не труся,
 Жизнь закончила миллионершей
 Пересветова тётя Маруся.

 У Маруси за стенкой говели,
 А она там втихую пила...
 И упала она возле двери —
 Некрасиво так, зло умерла.

 И было всё обыденно:
 Заглянет кто — расстроится.
 Особенно обидело
 Богатство метростроевца —

 Он дом сломал, а нам сказал:
 "У вас носы не вытерты,
 А я — за что я воевал?!" —
 И разные эпитеты.

 Нажива — как наркотик. И
 Не выдержала этого
 Богатенькая тётенька
 Маруся Пересветова.

 ...Было время — и были подвалы,
 Было надо — и цены снижали,
 И текли куда надо каналы,
 И в конце куда надо впадали.

 Дети бывших старшин да майоров
 До ледовых широт поднялись,
 Потому что из тех коридоров
 Вниз сподручней им было, чем ввысь.

 1975

[Ninon]

Баллада о борьбе

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,
   Сpедь военных тpофеев и миpных костpов
   Жили книжные дети, не знавшие битв,
   Изнывая от мелких своих катастpоф.

      Детям вечно досаден
         Их возpаст и быт,-
      И дpались мы до ссадин,
         До смеpтных обид.
      Hо одежды латали
         Hам матеpи в сpок,
      Мы же книги глотали,
         Пьянея от стpок.

   Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
   И сосало под ложечкой сладко от фpаз,
   И кpужил наши головы запах боpьбы,
   Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.

      И пытались постичь
         Мы, не знавшие войн,
      За воинственный клич
         Пpинимавшие вой,
      Тайну слова "пpиказ",
         Hазначенье гpаниц,
      Смысл атаки и лязг
         Боевых колесниц.

   А в кипящих котлах пpежних боен и смут
   Столько пищи для маленьких наших мозгов!
   Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд
   В детских игpах своих назначали вpагов.

      И злодея следам
         Hе давали остыть,
      И пpекpаснейших дам
         Обещали любить,
      И, дpузей успокоив
         И ближних любя,
      Мы на pоли геpоев
         Вводили себя.

   Только в гpезы нельзя насовсем убежать:
   Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!
   Постаpайся ладони у меpтвых pазжать
   И оpужье пpинять из натpуженных pук.

      Испытай, завладев
         Еще теплым мечом
      И доспехи надев,
         Что почем, что почем!
      Разбеpись, кто ты - тpус
         Иль избpанник судьбы,
      И попpобуй на вкус
         Hастоящей боpьбы.

   И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,
   И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,
   И когда ты без кожи останешься вдpуг
   Оттого, что убили его - не тебя,-

      Ты поймешь, что узнал,
         Отличил, отыскал
      По оскалу забpал:
         Это - смеpти оскал!
      Ложь и зло - погляди,
         Как их лица гpубы!
      И всегда позади -
         Воpонье и гpобы.

   Если, путь пpоpубая отцовским мечом,
   Ты соленые слезы на ус намотал,
   Если в жаpком бою испытал, что почем,-
   Значит, нужные книги ты в детстве читал!

      Если мяса с ножа
         Ты не ел ни куска,
      Если pуки сложа
         Наблюдал свысока,
      И в боpьбу не вступил
         С подлецом, с палачом,-
      Значит, в жизни ты был
         Ни пpи чем, ни пpи чем!

1975

[А.И. Ченчиков]

Был развесёлый розовый восход...


Был развесёлый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.

Накренившись к воде, парусами шурша,
Бриг двухмачтовый лёг в развороте.
А у юнги от счастья качалась душа,
Как пеньковые ванты на гроте.

И душу нежную под грубой робой пряча,
Суровый шкипер дал ему совет:
"Будь джентльменом, если есть удача,
А без удачи — джентльменов нет!"

И плавал бриг туда, куда хотел,
Встречался — с кем судьба его сводила,
Ломая кости вёслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.

Был однажды богатой добычи делёж,
И пираты бесились и выли...
Юнга вдруг побледнел и схватился за нож,
Потому что его обделили.

Стояла девушка, не прячась и не плача,
И юнга вспомнил шкиперский завет:
Мы джентльмены, если есть удача,
А нет удачи — джентльменов нет!

И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары.
И ран глубоких он не замечал —
И наносил ответные удары.

Только — ей показалось, что с юнгой беда,
А другого она не хотела.
Перекинулась за борт — и скрыла вода
Золотистое смуглое тело.

И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет...
Он был последний джентльмен удачи,
Конец удаче — джентльменов нет!


1973

[Odetta]

Аисты (Небо этого дня — ясное...)

Небо этого дня —
ясное,
Но теперь в нём броня
лязгает.
А по нашей земле
гул стоит,
И деревья в смоле —
грустно им.
Дым и пепел встают,
как кресты,
Гнёзд по крышам не вьют
аисты.

Колос — в цвет янтаря.
Успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря
сеяли.
Что ж там цветом в янтарь
светится?
Это в поле пожар
мечется.
Разбрелись все от бед
в стороны...
Певчих птиц больше нет —
вороны!

И деревья в пыли
к осени.
Те, что песни могли, —
бросили.
И любовь не для нас —
верно ведь,
Что нужнее сейчас
ненависть?
Дым и пепел встают,
как кресты,
Гнёзд по крышам не вьют
аисты.

Лес шумит, как всегда,
кронами,
А земля и вода —
стонами.
Но нельзя без чудес —
аукает
Довоенными лес
звуками.
Побрели все от бед
на восток,
Певчих птиц больше нет,
нет аистов.

Воздух звуки хранит
разные,
Но теперь в нём гремит,
лязгает.
Даже цокот копыт —
топотом,
Если кто закричит —
шёпотом.
Побрели все от бед
на восток,
И над крышами нет
аистов,
аистов...


1967

[А.И. Ченчиков]

Баллада о двух погибших лебедях

Трубят рога: скорей, скорей! —
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.

Ну и забава у людей —
Убить двух белых лебедей!
И стрелы ввысь помчались...
У лучников намётан глаз,
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.

Она жила под солнцем — там,
Где синих звёзд без счёта,
Куда под силу лебедям
Высокого полёта.

Вспари и два крыла раскинь,
В густую трепетную синь
Скользи по божьим склонам —
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.

Но он и там её настиг —
И счастлив миг единый,
Да только был тот яркий миг
Их песней лебединой...

Крылатым ангелам сродни,
К земле направились они —
Опасная повадка:
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.

Вот отирают пот со лба
Виновники паденья,
Сбылась последняя мольба:
"Остановись, мгновенье!"

Так пелся этот вечный стих
В пик лебединой песни их —
Счастливцев одночасья.
Они упали вниз вдвоём,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.


1975

[Odetta]

Я не люблю...

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда весёлых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю и ещё —
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда — наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почести иглу,
Или когда всё время против шерсти,
Или когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, коль слово "честь" забыто
И коль в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне — и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
И не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более — когда в неё плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены —
Я это никогда не полюблю!


1968


Песня о друге

                  
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так,
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош,-
Парня в горы тяни, рискни,
Не бросай одного его,
Пусть он в связке в одной с тобой -
Там поймешь, кто такой.

Если парень в горах - не ах,
Если сразу раскис и - вниз,
Шаг ступил на ледник и сник,
Оступился - и в крик,-
Значит, рядом с тобой - чужой,
Ты его не брани - гони,-
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.

Если ж он не скулил, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но шел,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но держал,
Если шел за тобой, как в бой,
На вершине стоял хмельной,-
Значит, как на себя самого,
Положись на него.

1966

[Lesenka]

   БАЛЛАДА О ЛЮБВИ    

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!

[А.И. Ченчиков]

Куплеты Бенгальского из к/ф "Опасные гастроли"  

Дамы, господа, - других не вижу здесь,
Блеск, изыск и общество прелестны!
Сотвори, господь, хоть пятьдесят Одесс, -
Все равно в Одессе будет тесно.

Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самого Санкт-Петербурга.

Вот приехал в город меценат и крез,
Весь в деньгах, с задатками повесы.
Если был он с гонором, так будет - без,
Шаг ступив по улицам Одессы.

Из подробностей пикантных -
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы;
Ну, а женщины Одессы -
Все скромны, все поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае, красивы.

Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт,
Вас поймут в Одессе с полуслова.

Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах,
Пусть приедут позаимствуют в Одессе.

Дамы, господа, я восхищен и смят.
Мадам, месье, я счастлив, что таиться!
Леди, джентельмены, я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.

Все в Одессе: море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, maisons chantees.
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости - театра варьете!

1968

[А.И. Ченчиков]

Если стихи/песни будут повторяться в разных сообщениях, и в разных вариантах текста - это не минус, а плюс. Не стоит говорить собеседнику: "Уже было!!!!". Лучше сказать - "Прочитаем снова!"

[Bastinda]

В заповедных и дремучих,
Страшных Mуромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей
И в проезжих сеет страх,
Воет воем, что твои упокойники,
Если есть там соловьи, то разбойники.
Страшно, аж жуть!
В заколдованных болотах
Там кикиморы живут,
Защекочут до икоты
И на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный - заграбастают,
А уж лешие - так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!
А мужик, купец иль воин
Попадал в дремучий лес
Кто - зачем, кто - с перепою,
А кто - сдуру в чащу лез.
По причине пропадали, без причины ли -
Только всех их и видали: словно сгинули.
Страшно, аж жуть!
Из заморского, из леса
Где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы,
Чуть друг друга не едят,
Чтоб творить им совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом.
Страшно, аж жуть.
Соловей-разбойник главный
Им устроил буйный пир,
А от них был змей трехглавый
И слуга его вампир.
Пили зелье в черепах, ели бульники,
Танцевали на гробах, богохульники.
Страшно, аж жуть!
Змей Горыныч влез на дерево,
Ну раскачивать его:
Выводи, разбойник, девок,
Пусть покажут кой чего,
Пусть нам лешие попляшут, попоют,
А не то, я, матерь вашу, всех сгною.
Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник тоже
Был не только лыком шит.
Гикнул, свистнул, крикнул: - рожа!
Гад заморский, паразит!
Убирайся без боя, уматывай
И вампира с собою прихватывай.
Страшно, аж жуть!
Все взревели, как медведи:
Натерпелись! Сколько лет!
Ведьмы мы или не ведьмы?
Патриоты или нет?
Налил бельмы, ишь ты, клещ, отоварился
А еще на наших женщин позарился.
Страшно, аж жуть!
А теперь седые люди
Помнят прежние дела:
Билась нечисть груди в груди
И друг друга извела,
Прекратилось навек безобразие,
Ходит в лес человек безбоязненно,
И не страшно ничуть!

[А.И. Ченчиков]

Чужая колея

Сам виноват: и слёзы лью,
и охаю —
Попал в чужую колею
глубокую.
Я цели намечал свои
на выбор сам —
А вот теперь из колеи
не выбраться.

Крутые скользкие края
Имеет эта колея.

Я кляну проложивших её,
Скоро лопнет терпенье моё,
И склоняю, как школьник плохой:
Колею, в колее, с колеёй...

Но почему неймётся мне —
нахальный я, —
Условья, в общем, в колее
нормальные:
Никто не стукнет, не притрёт —
не жалуйся!
Желаешь двигаться вперёд —
пожалуйста!

Отказа нет в еде-питье
В уютной этой колее.

И я живо себя убедил:
Не один я в неё угодил.
Так держать — колесо в колесе! —
И доеду туда, куда все.

Вот кто-то крикнул сам не свой:
"А ну, пусти!" —
И начал спорить с колеёй
по глупости.
Он в споре сжёг запас до дна
тепла души —
И полетели клапана
и вкладыши.

Но покорёжил он края —
И шире стала колея.

Вдруг его обрывается след...
Чудака оттащили в кювет,
Чтоб не мог он нам, задним, мешать
По чужой колее проезжать.

Вот и ко мне пришла беда —
стартёр заел,
Теперь уж это не езда,
а ёрзанье.
И надо б выйти, подтолкнуть,
но прыти нет,
Авось подъедет кто-нибудь
и вытянет.

Напрасно жду подмоги я —
Чужая это колея.

Расплеваться бы глиной и ржой
С колеёй этой самой — чужой!
Ведь тем, что я её сам углубил,
Я у задних надежду убил.

Прошиб меня холодный пот
до косточки,
И я прошёл чуть-чуть вперёд
по досточке.
Гляжу — размыли край ручьи
весенние,
Там выезд есть из колеи —
спасение!

Я грязью из-под шин плюю
В чужую эту колею.

Эй вы, задние, делай как я!
Это значит — не надо за мной.
Колея эта — только моя,
Выбирайтесь своей колеёй!


1972

[А.И. Ченчиков]

Дорожная история

Я вышел ростом и лицом
(Спасибо матери с отцом),
С людьми в ладу - не понукал, не помыкал,
Спины не гнул - прямым ходил,
И в ус не дул, и жил, как жил,
И голове своей руками помогал.

Дорога, а в дороге "МАЗ",
Который по уши увяз.
В кабине тьма, напарник третий час молчит.
Хоть бы кричал, аж зло берет -
Назад 500, вперед 500,
А он зубами "Танец с саблями" стучит.

Мы оба знали про маршрут,
Что этот "МАЗ" на стройке ждут,
А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь!
И надо ж так - под новый год,
Назад 500, вперед 500,
Сигналим зря, пурга, и некому помочь.

"Глуши мотор, - он говорит, -
Пусть этот "МАЗ" огнем горит!
Мол, видишь сам, что больше нечего ловить,
Куда не глянь - кругом 500,
И к ночи, точно, занесет,
Так заровняет, что не надо хоронить!

"Я отвечаю: "Не канючь!"
А он за гаечный за ключ
И волком смотрит, он вообще бывает крут.
А что ему - кругом 500,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, что был прав, когда припрут.

Он был мне больше чем родня -
Он ел с ладони у меня.
А тут глядит в глаза, и холод по спине.
А что ему - кругом 500,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне.

И он ушел куда-то вбок.
Я отпустил, а сам прилег,
Мне снился сон про наш веселый оборот...
Что будто вновь кругом 500,
Ищу я выход из ворот,
Но нет его, есть только вход, и то не тот.

Конец простой - пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И "МАЗ" попал, куда положено ему,
И он пришел - трясется весь,
А тут опять далекий рейс...
Я зла не помню, я опять его возьму.

[Chukcha2005]

Еще куплет в "Дорожной истории" (слышал всего раз и в канонический вариант он не входит, как мне кажется)

Но был донос и был навет
Четыре сбоку - ваших нет.
Был кабинет с табличкой: "Время уважай"
Там прямо без соли едят
Там штемпель ставят наугад
Кладут в конверт
И отправляют за Можай!

PS У меня в плейлисте "Дорожная история" в трех вариантах, но этого куплета нет ни в одном.
PPS И еще куплет пропущен:

Бродяжил и пришёл домой уже с годами за спиной,
Висят года на мне, ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал, который бойко вербовал,
И за Урал машины стал перегонять.

[А.И. Ченчиков]

Еще куплет в "Дорожной истории" (слышал всего раз и в канонический вариант он не входит, как мне кажется)

Но был донос и был навет
Четыре сбоку - ваших нет.
Был кабинет с табличкой: Время уважай"
Там прямо без сОли едят
Там штемпель ставят наугад
Кладут в конверт
И отправляют за Можай!

Это "апокриф". Не думаю, что принадлежит ВСВ. Непохоже.

[Odetta]

Братские могилы

На Братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше — вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У Братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче,
На Братских могилах не ставят крестов...
Но разве от этого легче?!

1965

[Виктуар]

В ресторане по стенкам висят тут и там
"Три медведя", "Заколотый витязь", -
За столом одиноко сидит капитан.
- Разрешите? - спросил я. - Садитесь!

- Закури! - Извините, "Казбек" не курю.
- Ладно, выпей! Давай-ка посуду...
- Да пока принесут...- Пей, кому говорю!
Будь здоров! - Обязательно буду.

- Ну, так что же,- сказал, захмелев, капитан,-
Водку пьешь ты красиво, однако,
А видал ты вблизи пулемет или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной,
За моею спиною - такое!..
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!

Он ругался и пил, он спросил про отца.
Он кричал, тупо глядя на блюдо:
- Я всю жизнь отдал за тебя, подлеца,
А ты жизнь прожигаешь, паскуда!

А винтовку тебе, a послать тебя в бой?!
А ты водку тут хлещешь со мною! -
Я сидел, как в окопе под Курской дугой,
Там, где был капитан старшиною.

Он все больше хмелел. Я за ним по пятам.
Только в самом конце разговора
Я обидел его, я сказал:  - Капитан!
Никогда ты не будешь майором!

[Виктуар]

РАЗВЕДКА БОЕМ.

Я стою, стою спиною к строю,-
Только добровольцы - шаг вперед!
Нужно провести разведку боем,-
Для чего - да кто ж там разберет...

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
И еще этот тип
Из второго батальона!

Мы ползем, к ромашкам припадая,-
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он - их передний край.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
И еще этот тип
Из второго батальона!

Проволоку грызли без опаски:
Ночь - темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах - чужие каски,-
С той же целью - защитить мозги.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.

Скоро будет "Надя с шоколадом" -
В шесть они подавят нас огнем,-
Хорошо, нам этого и надо -
С богом, потихонечку начнем!

С кем обратно идти?
Так, Борисов... Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!

Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и рассекречен дот...
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.

С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?..
Правда жив этот тип
Из второго батальона.

...Я стою спокойно перед строем -
В этот раз стою к нему лицом,-
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.

С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона...

[Виктуар]

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым,-
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь все, что было на душе на год вперед,
Не ведая, она взяла с собою -
Сначала в порт, а после - в самолет.

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым,-
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В душе моей - пустынная пустыня,-
Так что ж стоите над пустой моей душой!
Обрывки песен там и паутина,-
А остальное все она взяла с собой.

Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым,-
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В душе моей - все цели без дороги,-
Поройтесь в ней - и вы найдете лишь
Две полуфразы, полудиалоги,-
А остальное - Франция, Париж...

И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым,-
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

[Чучик]

Захотелось вспомнить его дворовые песни...
Для многих, как мне кажется, Высоцкий с них и начался.

Тот, кто раньше с нею был (В тот вечер я не пил, не пел...)

В тот вечер я не пил, не пел —
Я на неё вовсю глядел,
Как смотрят дети,
как смотрят дети.
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —
Он мне грубил,
он мне грозил.
А я всё помню — я был не пьяный.
Когда ж я уходить решил,
Она сказала: "Не спеши!"
Она сказала: "Не спеши,
Ведь слишком рано!"

Но тот, кто раньше с нею был,
Меня, как видно, не забыл,
И как-то в осень,
и как-то в осень
Иду с дружком, гляжу — стоят,
Они стояли молча в ряд,
Они стояли молча в ряд —
Их было восемь.

Со мною — нож,
решил я: что ж,
Меня так просто не возьмёшь,
Держитесь, гады!
Держитесь, гады!
К чему задаром пропадать?
Ударил первым я тогда,
Ударил первым я тогда —
Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —
Он эту кашу заварил
Вполне серьёзно,
вполне серьёзно.
Мне кто-то на плечи повис,
Валюха крикнул: "Берегись!"
Валюха крикнул: "Берегись!"
Но было поздно.

За восемь бед —
один ответ.
В тюрьме есть тоже лазарет —
Я там валялся,
я там валялся,
Врач резал вдоль и поперёк,
Он мне сказал: "Держись, браток!"
Он мне сказал: "Держись, браток!" —
И я держался.

Разлука мигом пронеслась.
Она меня не дождалась,
Но я прощаю,
её — прощаю.
Её, как водится, простил,
Того ж, кто раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, —
Не извиняю.

Её, конечно, я простил,
Того, что раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, —
Я повстречаю!

1962

А если вспомнилось "дамы-господа", так и Деревянные костюмы...
Песня Бродского

Как все, мы веселы бываем и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден -
Мы выбираем деревянные костюмы, -
Люди! Люди!

Нам будут долго предлагать не прогадать:
"Ах, - скажут, - что вы! Вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать!.." -
Ну, а потом предложат: или - или.

Или пляжи, вернисажи, или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи -
Или просто деревянные костюмы.

И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов и добрых судей, -
Но нам предложат деревянные костюмы, -
Люди! Люди!

Нам могут даже предложить и закурить:
"Ах, - вспомнят, - вы ведь долго не курили!
Да вы еще не начинали жить!.." -
Ну а потом предложат: или - или.

Дым папиросы навевает что-то, -
Одна затяжка - веселее думы.
Курить охота! Как курить охота!
Но надо выбрать деревянные костюмы.

И будут вежливы и ласковы настолько -
Предложат жизнь счастливую на блюде, -
Но мы откажемся - и бьют они жестоко, -
Люди! Люди! Люди!
1967

[befogme]

ПЕСНЯ АЛИСЫ

   Я страшно скучаю, я просто без сил.
   И мысли приходят - маня, беспокоя,-
   Чтоб кто-то куда-то меня пригласил
   И там я увидела что-то такое!..

      Но что именно - право, не знаю.
      Все советуют наперебой:
      "Почитай",- я сажусь и читаю,
      "Поиграй",- ну, я с кошкой играю,-
      Все равно я ужасно скучаю!
      Сэр! Возьмите Алису с собой!

   Мне так бы хотелось, хотелось бы мне
   Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дому -
   И вдруг оказаться вверху, в глубине,
   Внутри и снаружи,- где все по-другому!..

      Но что именно - право, не знаю.
      Все советуют наперебой:
      "Почитай",- я сажусь и читаю,
      "Поиграй",- ну, я с кошкой играю,-
      Все равно я ужасно скучаю!
      Сэр! Возьмите Алису с собой!

   Пусть дома поднимется переполох,
   И пусть наказанье грозит - я согласна,-
   Глаза закрываю, считаю до трех...
   Что будет, что будет! Волнуюсь ужасно!

      Но что именно - право, не знаю.
      Все смешалось в полуденный зной:
      Почитать? - Я сажусь и играю,
      Поиграть? - Ну, я с кошкой читаю,-
      Все равно я скучать ужасаю!
      Сэр! Возьмите Алису с собой!

[Lesenka]

Где мои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
Где мои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
А где не гаснет ночью свет?
На Большом Каретном.
И где меня сегодня нет?
На Большом Каретном.

 Помнишь ли товарищ этот дом?
 Верю, вспоминаешь ты о нем.
 Я скажу, что тот полжизни потерял,
 Кто на Большом Каретном не бывал.
 Еще бы ведь...

 Где мои семнадцать лет?
 На Большом Каретном.
 Где мои семнадцать бед?
 На Большом Каретном.
 А где мой черный пистолет?
 На Большом Каретном.
 А где меня сегодня нет?
 На Большом Каретном.

 Переименован он теперь,
 Стало все по-новому, верь - не верь,
 И все же, где б ты ни был, где ты не бредешь,
 Нет-нет, да по каретному пройдешь.
 Еще бы ведь...

 Где мои семнадцать лет?
 На Большом Каретном.
 Где мои семнадцать бед?
 На Большом Каретном.
 А где не гаснет ночью свет?
 На Большом Каретном.
 А где меня сегодня нет?
 На Большом Каретном...

[Чучик]

Памятник

Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез, -
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента, -
Только судороги по хребту.

       Я хвалился косою саженью -
               Нате смерьте! -
       Я не знал, что подвергнусь суженью
               После смерти, -
       Но в обычные рамки я всажен -
               На спор вбили,
       А косую неровную сажень -
               Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи, -
И не знаю, кто их надоумил, -
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей, -
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

       Я при жизни не клал тем, кто хищный,
               В пасти палец,
       Подходившие с меркой обычной -
               Опасались, -
       Но по снятии маски посмертной -
               Тут же в ванной -
       Гробовщик подошел ко мне с меркой
               Деревянной...

А потом, по прошествии года, -
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье, -
Под мое - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет, -
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

       Я немел, в покрывало упрятан, -
               Все там будем! -
       Я орал в то же время кастратом
               В уши людям.
       Саван сдернули - как я обужен, -
               Нате смерьте! -
       Неужели такой я вам нужен
               После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня? -
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен, -
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой, -
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой!"

       И паденье меня и согнуло,
               И сломало,
       Но торчат мои острые скулы
               Из металла!
       Не сумел я, как было угодно -
               Шито-крыто.
       Я, напротив, - ушел всенародно
               Из гранита.
1973

«Целуя знамя в пропыленный шелк...»

 Целуя знамя в пропыленный шелк
 И выплюнув в отчаянье протезы,
 Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
 Презрейте смерть, мои головорезы!"

 И смятыми знаменами горды,
 Воспламенены талантливою речью, -
 Расталкивая спины и зады,
 Они стремились в первые ряды -
 И первыми ложились под картечью.

 Хитрец - и тот, который не был смел, -
 Не пожелав платить такую цену,
 Полз в задний ряд - но там не уцелел:
 Его свои же брали на прицел -
 И в спину убивали за измену.

 Сегодня каждый третий - без сапог,
 Но после битвы - заживут, как крезы, -
 Прекрасный полк, надежный, верный полк -
 Отборные в полку головорезы!

 А третьии средь битвы и беды
 Старались сохранить и грудь и спину, -
 Не выходя ни в первые ряды,
 Ни в задние, - но как из-за еды,
 Дрались за золотую середину.

 Они напишут толстые труды
 И будут гибнуть в рамах, на картине, -
 Те, что не вышли в первые ряды,
 Но не были и сзади - и горды,
 Что честно прозябали в середине.

 Уже трубач без почестей умолк,
 Не слышно меди, тише звон железа, -
 Разбит и смят надежный, верный полк,
 В котором сплошь одни головорезы.

 Но нет, им честь знамен не запятнать,
 Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
 Чтоб их в глазах потомков оправдать,
 Он молвил: "Кто-то должен умирать -
 А кто-то должен выжить, - безусловно!"

 Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
 Уверенно дотянут до кончины -
 Скрываясь за отчаянных и злых
 Последний ряд оставив для других -
 Умеренные люди середины.

 В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
 Фельдмаршальские жезлы и протезы.
 Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
 В котором сплошь одни головорезы?!
 1971

[Чучик]

«За меня невеста отрыдает честно...»

 За меня невеста отрыдает честно,
 За меня ребята отдадут долги,
 За меня другие отпоют все песни,
 И, быть может, выпьют за меня враги.

 Не дают мне больше интересных книжек,
 И моя гитара - без струны.
 И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
 И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

 Мне нельзя на волю - не имею права, -
 Можно лишь - от двери до стены.
 Мне нельзя налево, мне нельзя направо -
 Можно только неба кусок, можно только сны.

 Сны - про то, как выйду, как замок мой снимут,
 Как мою гитару отдадут,
 Кто меня там встретит, как меня обнимут
 И какие песни мне споют.
 1963

От скучных шабашей смертельно уставши...
От скучных шабашей
Смертельно уставши,
Две ведьмы идут и беседу ведут:
"Ну что ты, брат-ведьма?" —
"Пойтить посмотреть бы,
Как в городе наши живут!" —

"Как всё изменилось!
Уже развалилось
Подножие Лысой горы". —
"И молодцы вроде
Давно не заходят —
Остались одни упыри..."

Спросил у них леший:
"Вы камо грядеши?" —
"Намылились в город — у нас ведь тоска!" —
"Ах, глупые бабы!
Да взяли хотя бы
С собою меня, старика".

Ругая друг дружку,
Взошли на опушку.
Навстречу попался им враг-вурдалак.
Он скверно ругался,
Но к им увязался,
Кричал, будто знает что как.

Те к лешему: как он?
"Возьмём вурдалака!
Но кровь не сосать и прилично вести!"
Тот малость покрякал,
Клыки свои спрятал —
Красавчиком стал, хоть крести.

Освоились быстро:
Под видом туристов
Попили-поели в кафе "Гранд-отель".
Но леший поганил
Своими ногами —
И их попросили оттель.

Пока леший брился —
Упырь испарился,
И леший доверчивость проклял свою.
И ведьмы пошлялись —
И тоже смотались,
Освоившись в этом раю.

И наверняка ведь
Прельстили бега ведьм:
Там много орут, и азарт на бегах.
И там проиграли
Ни много ни мало —
Три тысячи в новых деньгах.

Намокший, поблекший,
Насупился леший,
Но вспомнил, что здесь его друг — домовой.
Он начал стучаться:
"Где друг, домочадцы?"
А те отвечали: "Запой".

Пока ведьмы выли
И всё просадили,
Пока леший пил-надирался в кафе, —
Найдя себе вдовушку,
Выпив ей кровушку,
Спал вурдалак на софе.1967

[Panda_t]

Еще куплет в "Дорожной истории" (слышал всего раз и в канонический вариант он не входит, как мне кажется)

Но был донос и был навет
Четыре сбоку - ваших нет.
Был кабинет с табличкой: "Время уважай"
Там прямо без соли едят
Там штемпель ставят наугад
Кладут в конверт
И отправляют за Можай!

PS У меня в плейлисте "Дорожная история" в трех вариантах, но этого куплета нет ни в одном.
PPS И еще куплет пропущен:

Бродяжил и пришёл домой уже с годами за спиной,
Висят года на мне, ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал, который бойко вербовал,
И за Урал машины стал перегонять.

Точно слышала этот вариант в исполнении ВСВ. Но где, когда - не помню.

[А.И. Ченчиков]

В ознаменование Олимпиады.

Марафон

Я бегу, топчу, скользя
По гаревой дорожке,-
Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
Мне спать нельзя - ни крошки.

А может, я гулять хочу
У Гурьева Тимошки,-
Так нет: бегу, бегу, топчу
По гаревой дорожке.

А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг,-
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"

Друг-гвинеец так и прет -
Все больше отставание,-
Ну, я надеюсь, что придет
Второе мне дыхание.

Третее за ним ищу,
Четвертое дыханье,-
Ну, я на пятом сокращу
С гвинейцем расстоянье!

Тоже мне - хорош друг,-
Обошел меня на круг!
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"

Гвоздь программы - марафон,
А градусов - все тридцать,-
Но к жаре привыкший он -
Вот он и мастерится.

Я поглядел бы на него,
Когда бы - минус тридцать!
Ну, а теперь - достань его,-
Осталось - материться!

Тоже мне - хорош друг,-
Обошел на третий круг!
Нужен мне такой друг,-
Как его - забыл... Сэм Брук!
Сэм - наш гвинейский Брут!

[Морелла]

Честь Шахматной Короны - Игра
Только прилетели - сразу сели.
Фишки все заранее стоят.
Фоторепортеры налетели -
И слепят, и с толку сбить хотят.

Но меня и дома - кто положит?
Репортерам с ног меня не сбить!..
Мне же неумение поможет:
Этот Шифер ни за что не сможет
Угадать, чем буду я ходить.

Выпало ходить ему, задире,-
Говорят, он белыми мастак! -
Сделал ход с е2 на е4...
Что-то мне знакомое... Так-так!

Ход за мной - что делать!? Надо, Сева,-
Наугад, как ночью по тайге...
Помню - всех главнее королева:
Ходит взад-вперед и вправо-влево,-
Ну а кони вроде - только буквой "Г".

Эх, спасибо заводскому другу -
Научил, как ходят, как сдают...
Выяснилось позже - я с испугу
Разыграл классический дебют!

Все следил, чтоб не было промашки,
Вспоминал все повара в тоске.
Эх, сменить бы пешки на рюмашки -
Живо б прояснилось на доске!

Вижу, он нацеливает вилку -
Хочет съесть,- и я бы съел ферзя...
Под такой бы закусь - да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.

Я голодный, посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет,-
Клетки - как круги перед глазами,
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.

Есть примета - вот я и рискую:
В первый раз должно мне повезти.
Да я его замучу, зашахую -
Мне бы только дамку провести!

Не мычу, не телюсь, весь - как вата.
Надо что-то бить - уже пора!
Чем же бить? Ладьею - страшновато,
Справа в челюсть - вроде рановато,
Неудобно - первая игра.

...Он мою защиту разрушает -
Старую индийскую - в момент,-
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.

Только зря он шутит с нашим братом,
У меня есть мера, даже две:
Если он меня прикончит матом,
Я его - через бедро с захватом,
Или - ход конем - по голове!

Я еще чуток добавил прыти -
Все не так уж сумрачно вблизи:
В мире шахмат пешка может выйти -
Если тренируется - в ферзи!

Шифер стал на хитрости пускаться:
Встанет, пробежится и - назад;
Предложил турами поменяться,-
Ну, еще б ему меня не опасаться -
Я же лежа жму сто пятьдесят!

Я его фигурку смерил оком,
И когда он объявил мне шах -
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.

И мгновенно в зале стало тише,
Он заметил, что я привстаю...
Видно, ему стало не до фишек -
И хваленый пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью.

Обожаю.

[Кунгурцев]

Честь Шахматной Короны

Обожаю.

В шахматы случайно не играете?

[Морелла]

Кунгурцев, в этом плане я хуже лирического героя...

[А.И. Ченчиков]

Смотрины (В. Золотухину и Б. Можаеву)

Там у соседей — пир горой,
 И гость — солидный, налитой,
 Ну а хозяйка — хвост трубой —
 Идёт к подвалам:
 В замок врезаются
 ключи,
 И вынимаются
 харчи;
 И с тягой ладится в печи,
 И с поддувалом.

 А у меня — сплошные передряги:
 То в огороде недород,
 то скот падёт,
 То печь чадит от нехорошей тяги,
 А то щеку на сторону ведёт.

 Там у соседа мясо в щах —
 На всю деревню хруст в хрящах,
 И дочь-невеста вся в прыщах —
 Дозрела, значит.
 Смотрины, стало быть, у них —
 На сто рублей гостей одних,
 И даже тощенький жених
 Поёт и скачет.

 А у меня цепные псы взбесились —
 Средь ночи с лая перешли на вой,
 И на ногах моих мозоли прохудились
 От топотни по комнате пустой.

 Ох, у соседа быстро пьют!
 А что не пить, когда дают?
 А что не петь, когда уют
 И не накладно?
 А тут, вон, баба на сносях,
 Гусей некормленных косяк...
 Да дело, в общем, не в гусях,
 А всё неладно.

 Тут у меня постены появились,
 Я их гоню и так и сяк — они опять,
 Да в неудобном месте чирей вылез —
 Пора пахать, а тут — ни сесть ни встать.

 Сосед малёночка прислал —
 Он от щедрот меня позвал,
 Ну, я, понятно, отказал,
 А он — сначала.
 Должно, литровую огрел —
 Ну и, конечно, подобрел...
 И я пошёл — попил, поел.
 Не полегчало.

 И посредине этого разгула
 Я пошептал на ухо жениху —
 И жениха, как будто ветром, сдуло,
 Невеста вся рыдает наверху.

 Сосед орёт,
 что он народ,
 Что основной закон блюдёт:
 Мол кто не ест, тот и не пьёт, —
 И выпил, кстати.
 Все сразу повскакали с мест,
 Но тут малец с поправкой влез:
 "Кто не работает — не ест,
 Ты спутал, батя!"

 А я сидел с засаленною трёшкой,
 Чтоб завтра гнать похмелие моё,
 В обнимочку с обшарпанной гармошкой —
 Меня и пригласили за неё.

 Сосед другую литру съел —
 И осовел,
 и опсовел,
 Он захотел,
 чтоб я попел —
 Зря, что ль, поили?!
 Меня схватили за бока
 Два здоровенных паренька.
 "Играй, — говорят, — паскуда, пой, пока
 Не удавили!"

 Уже дошло веселие до точки,
 Уже невеста брагу пьёт тайком, —
 И я запел про светлые денёчки,
 "Когда служил на почте ямщиком".

 Потом ещё была уха
 И заливные потроха,
 Потом поймали жениха
 И долго били,
 Потом пошли плясать в избе,
 Потом дрались не по злобе, —
 И всё хорошее в себе
 Доистребили.

 А я стонал в углу болотной выпью,
 Набычась, а потом и подбочась, —
 И думал я: с кем я завтра выпью
 Из тех, с которыми я пью сейчас?!

 Наутро там всегда покой,
 И хлебный мякиш за щекой,
 И без похмелья перепой,
 Еды — навалом,
 Никто не лается
 в сердцах,
 Собачка мается
 в сенцах,
 И печка — в синих изразцах
 И с поддувалом.

 А у меня — и в ясную погоду
 Хмарь на душе, которая горит,
 Хлебаю я колодезную воду,
 Чиню гармошку, а жена корит.

1973

[Маркел]

То была не интрижка...

То была не интрижка —
Ты была на ладошке,
Как прекрасная книжка
В грубой суперобложке.

Я влюблён был, как мальчик:
С тихим трепетом тайным
Я листал наш романчик
С неприличным названьем.

Были слёзы,
угрозы —
Всё одни и всё те же,
В основном была проза,
А стихи были реже.

Твои бурные ласки
И все прочие средства —
Это страшно, как в сказке
Очень раннего детства.

Я надеялся втайне,
Что тебя не листали,
Но тебя, как в читальне,
Слишком многие брали.

Не дождаться мне мига,
Когда я с опозданьем
Сдам с рук на руки книгу
С неприличным названьем.


1965



В сон мне — жёлтые огни ...

В сон мне — жёлтые огни,
И хриплю во сне я:
"Повремени, повремени —
Утро мудренее!"
Но и утром всё не так —
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьёшь с похмелья.

Эх, раз, да ещё раз,
Да ещё много, много, много, много раз,
Да ещё раз...
Или пьёшь с похмелья.

В кабаках зелёный штоф,
Белые салфетки —
Рай для нищих и шутов,
Мне ж — как птице в клетке.
В церкви — смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан...
Нет, и в церкви всё не так,
Всё не так, как надо!

Эх, раз, да ещё раз,
Да ещё много, много, много, много раз,
Да ещё раз...
Всё не так, как надо!

Я — на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою — вишня.
Хоть бы склон увить плющом —
Мне б и то отрада.
Хоть бы что-нибудь ещё...
Всё не так, как надо!

Эх, раз, да ещё раз,
Да ещё много, много, много, много раз,
Да ещё раз...
Всё не так, как надо!

Я тогда — по полю вдоль реки:
Света — тьма, нет Бога!
А в чистом поле — васильки,
И — дальняя дорога.
Вдоль дороги — лес густой
С бабами-ягами,
А в конце дороги той —
Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, и ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята...

Эх, раз, да ещё раз,
Да ещё много, много, много, много раз,
Да ещё раз...
Всё не так, ребята!


1967


НА НЕЙТРАЛЬНОЙ ПОЛОСЕ

На границе с Турцией или с Пакистаном -
Полоса нейтральная. Справа, где кусты,-
Наши пограничники с нашим капитаном,
А на левой стороне - ихние посты.

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты!

Капитанова невеста жить решила вместе.
Прикатила, говорит: - Милый, то да се... -
Надо ж хоть букет цветов подарить невесте -
Что за свадьба без цветов? Пьянка, да и все!

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты!

К ихнему начальнику, точно по повестке,
Тоже баба прикатила - налетела блажь,
И тоже "милый" говорит, только по-турецки,-
Будет свадьба, - говорит, - свадьба - и шабаш!

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты!

Наши пограничники - храбрые ребята -
Трое вызвались идти, с ними - капитан.
Разве ж знать они могли про то, что азиаты
Порешили в эту ночь вдарить по цветам?

А на нейтральной полосе цветы
Необычайной красоты!

Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,
Ну и ихний капитан тоже в доску пьян.
Повалился он в цветы, охнув по-турецки,
И, по-русски крикнув: - Мать... - рухнул капитан.

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты!

Спит капитан, и ему снится,
Что открыли границу, как ворота в Кремле.
Ему и на фиг не нужна была чужая заграница -
Он пройтиться хотел по ничейной земле.
Почему же нельзя? Ведь земля-то ничья,
Ведь она - нейтральная!

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты!

1966

[Морелла]

ПЕСЕНКА О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ДУШ
 
Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Иисуса,
Кто ни во что не верит - даже в черта, назло всем,-
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя -
Родишься вновь с мечтою,
Но, если жил ты как свинья, -
Останешься свиньею.

Пусть косо смотрят на тебя - привыкни к укоризне, -
Досадно - что ж, родишься вновь, на колкости горазд.
И, если видел смерть врага еще при этой жизни,
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

Живи себе нормальненько -
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселится.

Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь,-
Но, если туп как дерево, - родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком,-
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?

Так кто есть кто, так кто был кем?- мы никогда не знаем.
С ума сошли генетики от ген и хромосом.
Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем,
А этот милый человек - был раньше добрым псом.

Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы,-
Удобную религию
Придумали индусы!