В каком переводе читать?

[Лiнкс]

Я давно хотела открыть такую тему.
Спасибо Люде - напомнила  :

Чуть не бросила читать "Хендерсона — короля дождя" Сола Беллоу в переводе Злобина. Мысли героя казались какими-то алогичными. Удалила с читалки, а потом решила посмотреть нет ли в инете другого перевода. Есть!!! Перевод В. Ноздрина. Там вроде попонятней связки мыслей. )

Прошу делиться рекомендациями чьи  переводы лучше и почему.

[СамоеНежноеЗло]

Первое что пришло на ум это то, что Мураками читать нужно только в переводе Коваленина.
Читала другого переводчика, фамилию сейчас уже и не вспомню - не понравилось. Как-то картонно и не живо.

[Морелла]

Первое что пришло на ум это то, что Мураками читать нужно только в переводе Коваленина.
Читала другого переводчика, фамилию сейчас уже и не вспомню - не понравилось. Как-то картонно и не живо.

Этот другой случайно не "Хроники Заводной Птицы" переводил?

[СамоеНежноеЗло]

Этот другой случайно не "Хроники Заводной Птицы" переводил?

Либо "Хроники" либо "Слушай песню ветра" Точно не помню уже сейчас.
Я сейчас на работе, но дома могу глянуть, у меня этот файл должен был сохраниться на компе.

[Морелла]

Там два переводчика, отец и сын Логачевы. Как по мне, вполне нормальный перевод, я после него еще три книжки Мураками прочла и особо разницы не ощутила.

[СамоеНежноеЗло]

Там два переводчика, отец и сын Логачевы. Как по мне, вполне нормальный перевод, я после него еще три книжки Мураками прочла и особо разницы не ощутила.

Не, там один переводчик был.

[Морелла]

Значит, остается проверить еще одно произведение, которое я не читала.
Ага, у "Слушай песню ветра" - некий В. Смоленский.

[СамоеНежноеЗло]

Значит, остается проверить еще одно произведение, которое я не читала.
Ага, у "Слушай песню ветра" - некий В. Смоленский.

во! Этот Смоленский мне не очень понравился, постараюсь объяснить свои ощущения. Когда я читаю перевод Коваленина у меня ощущение полного погружения - то есть я читаю, как ветер коснулся щеки героини и реально чувствую, как ветер коснулся моей щеки, чувствую жизнь и происходящее вокруг.
А вот у Смоленского  меня не покидало ощущение, что я нахожусь в декорациях. Что дома на улице картонные, и стоит их толкнуть пальцем и они упадут назад.
Но опять же это мои ощущения. И не смотря на них Мураками я люблю и люблю  все его произведения. 

[Морелла]

Ну да, переводчик должен "жертву" свою сквозь себя пропускать... Поэтому я готова мириться с мелкими огрехами переводов того же Линдквиста - похоже, люди настолько увлекаются в процессе, что не видят толком, чего пишут.
И поэтому же мне после прочтения "Улисса" джойсовского захотелось переводчику памятник поставить. Потому как одна из тех книг, "при переводе которых можно потерять разум и здоровье"(с).

[Вэл]

"Норвежский лес" Мураками лучше всего читать в переводе Андрея Замилова: живая, естественная интонация, лёгкость, непринуждённость, некий удачно подобранный ритм, настраивающий на вдумчивое путешествие по страницам произведения. 

[Лiнкс]

"Норвежский лес" Мураками лучше всего читать в переводе Андрея Замилова: живая, естественная интонация, лёгкость, непринуждённость, некий удачно подобранный ритм, настраивающий на вдумчивое путешествие по страницам произведения. 

О, Вэл! На тебя я очень надеюсь в этой теме.

[Инклер]

Беда в том, что для темы нужно именно читать разные переводы, а у меня это получается только с любимыми книгами. Да и найди их еще, эти РАЗНЫЕ переводы.
Ну вот, читал я Золя - "Западню" именно в двух переводах. Знаете, что мне запомнилось?
В одном переводе - Биби-свиной хрящ, а в другом - Шкварка-Биби. Прозвища... а что лучше я и не знаю. Но поскольку впервые я читал именно Свиной хрящ, то мне это и дороже.

[Буся]

Беда еще большая, когда переводчик вроде бы один и тот же, а тексты в разных издания разные, причем в последующем откровенно хуже чем, в предыдущем. Так, например, происходит с переводом Кистяковского "Уловки-22"
Несколько раз сталкивалась с таким феноменом и только руками развожу: тайна сия велика есть.

[Лiнкс]

Беда в том, что для темы нужно именно читать разные переводы, а у меня это получается только с любимыми книгами. Да и найди их еще, эти РАЗНЫЕ переводы.
 

  Тему я открыла в основном потому, что сейчас происходит интересная штука: многие издательства, дабы не связываться в авторскими правами на перевод, забубенивают "свой" перевод книги, которую хотят издать. Очень часто такие переводы делаются в спешке, тяп-ляп и не очень профессиональными переводчиками.
 Хороший пример -  "Настик и Ко" - Анастасия Грызунова, которая себя называет "переводчиком и редактором в свободном полете".
"Летает" она на удивление смело, берется переводить все, что дадут, но профнавыки там -  . Мы уже достаточно подробно  обсуждали ее переводы однажды. Но и в этой теме напомню, оно того стоит:
«Персонажица» в «худло» - Осторожно, новый перевод романа Дж.Остин «Гордость и предубеждение»!
http://www.apropospage.ru/osten/ost13.html

[Инклер]

Беда еще большая, когда переводчик вроде бы один и тот же, а тексты в разных издания разные, причем в последующем откровенно хуже чем, в предыдущем. Так, например, происходит с переводом Кистяковского "Уловки-22"
Несколько раз сталкивалась с таким феноменом и только руками развожу: тайна сия велика есть.

Если я правильно знаю, Кистяковский был славен своими переводами на русский язык "говорящих" фамилий. Типа в оригинале - Фишер - а Кистяковский перевел как Сайрус.
С ним что-то не то?

[nevajnoli]

Чуть не бросила читать "Хендерсона — короля дождя" Сола Беллоу в переводе Злобина. Мысли героя казались какими-то алогичными. Удалила с читалки, а потом решила посмотреть нет ли в инете другого перевода. Есть!!! Перевод В. Ноздрина. Там вроде попонятней связки мыслей. )

о-хо-хонюшки. Покопалась еще раз в переводах, скачала на англ. языке.
Увы, в переводе Ноздрина нет соответствия оригиналу (сокращения, вставки), а у Злобина перевод хромает на точность в нюансах, из-за чего теряется логичность местами. Засада 
Короче, оригинал - наше всё

[Морелла]

о-хо-хонюшки. Покопалась еще раз в переводах, скачала на англ. языке.
Увы, в переводе Ноздрина нет соответствия оригиналу (сокращения, вставки), а у Злобина перевод хромает на точность в нюансах, из-за чего теряется логичность местами. Засада 

Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича... (с) 

[Буся]

Если я правильно знаю, Кистяковский был славен своими переводами на русский язык "говорящих" фамилий. Типа в оригинале - Фишер - а Кистяковский перевел как Сайрус.
С ним что-то не то?

Что-то я немного погорячилась. Вернее, "искренне заблуждалась". Понятия не имею, с какой радости я решила, что у меня на руках перевод Кистяковского (издание 1995 года, издательства Трамвай в серии "Солдат не спрашивай"), когда там вообще переводчик не указан. Наверное это был сон.
Да "что-то не то". Потому что когда колоритное "Па-апрашу пожрать!.. Дать всем пожрать" в эпизоде об окончании "славного крестового похода за принятие «присяги о лояльности»" превращается в тупое "Прошу обед. Попрошу всем обед" это не есть гуд.
Так что Кистяковского не читать.

Но тем не менее с феноменом "переводчик один - тексты разные" я сталкивалась.

[Вэл]

Что-то я немного погорячилась. Вернее, "искренне заблуждалась". Понятия не имею, с какой радости я решила, что у меня на руках перевод Кистяковского (издание 1995 года, издательства Трамвай в серии "Солдат не спрашивай"), когда там вообще переводчик не указан.

В переводе Кистяковского роман назывался "Поправка-22", а вам попался сокращённый вариант Виленского и Титова.

[Дженна]

После дискуссии в теме об Урсуле Ле Гуин решила, что и мне надо прочитать Хейнский цикл. "Левая рука Тьмы"обнаружилась в двух переводах. Переводчики:  Илан Е. Полоцк и Ирина Тогоева. И в каком переводе читать?

[Кунгурцев]

У меня издание 1991 года (кажется первое на русском языке) в переводе Иланы Полоцка. Вроде ничего. Хотя фамилия Тогоевой более на слуху.

[Лiнкс]

Я читала в переводе Тогоевой.  Вроде, гладко все было.
 Вот, сравните переводы одного и того же отрывка:
1. Ирина Тогоева
Мой отчет будет носить повествовательный характер, форму легенды, ибо еще в детстве, на родной планете, я постиг, что суть всякого воображения — правда. Любой, самый достоверный факт может быть воспринят как с восторгом, так и с недоверием — в зависимости от того, как его преподнести: факты в этом смысле подобны жемчужинам, что встречаются в земных морях, — на одних женщинах они оживают и блестят ярче, на других тускнеют и умирают. Только факты, пожалуй, не столь материальны и совершенны с точки зрения формы. Однако и те и другие весьма восприимчивы к внешним воздействиям.

Я не единственный участник этой истории и не единственный ее автор. Честно говоря, я вообще не знаю, кто тут главный герой и кто рассказчик. Судите сами. Только все это — единое целое, даже когда факты порой начинают противоречить друг другу, а повествование распадается на различные версии. Вы вольны выбрать ту, которая вам больше по вкусу, но знайте: все изложенное здесь — чистая правда, и все толкования, в сущности, сводятся к одному и тому же.

История эта началась в государстве Кархайд планеты Зима на 44-й день экуменического года. По здешнему календарю приведенная дата расшифровывается следующим образом: Одархад Тува, или 22-й день третьего месяца весны Года Первого. Текущий год здесь — это всегда Год Первый. Лишь датировка предшествующих и последующих лет позволяет выделить каждый новый год из всех прочих: отсчет как бы ведется от некоего перманентного «сейчас».

2. Илан Е. Полоцк
Я буду передавать мое сообщение в виде свободного рассказа, потому что еще ребенком в родном доме я понял, что Правда — это всего лишь воображение. Стиль повествования заставляет звучать громче те или иные факты подобно жемчугам наших морей, которые, прикоснувшись к коже одной женщины, вспыхивают до ослепительного блеска, а на шее другой меркнут, тускнеют и рассыпаются в пыль. В фактах не больше твердости, округлости и блеска, чем в жемчугах. Но и к тем и к другим надо относиться очень внимательно.

История эта касается не только меня, и рассказывать ее буду не только я. Строго говоря, я даже не знаю, кому она принадлежит доподлинно — вам судить. Но таковой я ее вижу, и если некоторые ее детали заставят дрогнуть мой голос, у вас есть право отбросить их, но ни одна из них не лжива, и все они имеют отношение к моему рассказу.

Он берет начало с 44-й ежедневной записи года 1491-го, которая на планете Зима, среди народа Кархида, падает на день Одхархахад месяца Тува или же на двадцать второй день третьего месяца весны Года Первого. Здесь всегда Год Первый. Только в каждый День Нового Года меняется датировка и прошлого и будущих годов, чтобы они оставались неизменными по отношению к понятию «Сейчас».

Вот оригинал:
I'll make my reportas if I told a story, for I was taught as a child on my homeworld that Truth is a matter of the imagination. The soundest fact may fail or prevail in the style of its telling: like that singular organic jewel of our seas, which grows brighter as one woman wears it and, worn by another, dulls and goes to dust. Facts are no more solid, coherent, round, and real than pearls are. But both are sensitive.
The story is not all mine, nor told by me alone. Indeed I am not sure whose story it is; you can judge better. But it is all one, and if at moments the facts seem to alter with an altered voice, why then you can choose the fact you like best; yet none of them are false, and it is all one story.
It starts on the 44th diurnal of the Year 1491, which on the planet Winter in the nation Karhide was Odhar-hahad Tuwa or the twenty-second day of the third month of spring in the Year One. It is always the Year One here. Only the dating of every past and future year changes each  New Year's Day, as one counts backwards or forwards from the unitary Now.

[Дженна]

Спасибо 
Сравнить с оригиналом не могу, знаний пока не хватает. Но перевод Тогоевой нравится мне больше. Он более поэтичный, что ли.

[Лiнкс]

Спасибо  
Сравнить с оригиналом не могу, знаний пока не хватает. Но перевод Тогоевой нравится мне больше. Он более поэтичный, что ли.

Если мне трудно определить, какой перевод больше нравится, я читаю отрывки вслух. На переводе Тогоевой я меньше "спотыкаюсь", и ритмично, мне кажется, он ближе к оригиналу.  

Перевод Илана Е. Полоцка отдает некоей буквальностью:  
Он берет начало с 44-й ежедневной записи года 1491-го, которая на планете Зима, среди народа Кархида, падает на день Одхархахад месяца Тува.

It starts on the 44th diurnal of the Year 1491, which on the planet Winter in the nation Karhide was Odhar-hahad Tuwa.

Тогда как Тогоева сглаживает шероховатости дословности, и текст льется свободно:
История эта началась в государстве Кархайд планеты Зима на 44-й день экуменического года.По здешнему календарю приведенная дата расшифровывается следующим образом: Одархад Тува...

[Морелла]

Я почитала сперва Тогоеву, потом решила перечитать - и налетела на второй перевод. Кстати, выяснила, что при сглаживании кое-что у Тогоевой выпало. Про игру в го, насколько я помню.

[Лiнкс]

Я почитала сперва Тогоеву, потом решила перечитать - и налетела на второй перевод. Кстати, выяснила, что при сглаживании кое-что у Тогоевой выпало. Про игру в го, насколько я помню.

Это могло выпасть не у Тогоевой, а у редактора. Редакторы в издательствах иногда такооое творят, уууу...

[Дженна]

Я останусь с Торгоевой  . Если там что-то и выпало, то я об этом не узнаю.
А вот читать разные переводы вслух - хорошая идея, спасибо Линкс 

[Лiнкс]

Я останусь с Торгоевой  . Если там что-то и выпало, то я об этом не узнаю.
А вот читать разные переводы вслух - хорошая идея, спасибо Линкс 

Ой, приятно. Всегда пожалуйста. 
 Если мне не изменяет память, то Александр Островский так поступал, когда пьесы писал.  Он говорил, что если текст плохо произносится вслух, он сырой, с ним еще надо работать. Слова должны литься, как песня.

[Лiнкс]

Евгений Витковский: "Точность в переводе невозможна"
 Интервью "Русскому Журналу"

(отрывок)

Е.К.: Как Вы считаете, много у нас книг, загубленных переводом?

Е.В.: Вопрос неожиданно интересный. Их больше, чем хотелось бы, но с другой стороны, я не уверен, что хороший переводчик перевел бы эти книги достойно.

Чудо, что русский перевод не загубил "Улисса". Я знаю, какую часть сделал Хинкис, а какую - Хоружий, и считаю, что книгу спасло только глубокое теологическое образование Сергея Сергеевича Хоружего. Шерман и Тарас так перевели "Осень патриарха", что испанцы, знающие русский язык, говорят, что безразлично, на каком языке читать эту книгу.

Книг, загубленных переводом бесповоротно, я, пожалуй, не назову. Есть просто плохие переводы, например, пятитомник Набокова в переводе Сергея Ильина. Сергей Ильин - человек, безусловно, одаренный, но без всякого чувства меры. В потоке любви к Набокову в романе "Ада" он переводит английское "inch" как "вершок", вместо того, чтобы написать "дюйм" - в итоге литература играет с ним дурную шутку. Ада говорит Вану, который моется в ванной: "Я за тебя переживала, ты мог остаться без своих восьми дюймов". "Семи с половиной", - отвечает из ванной честный Ван. Дюйм - 2,52 см, а вершок - 4,4 см и тот предмет, что в оригинале был около 20 см, в переводе стал примерно 35-ю, а это уже картинка-ужастик в духе Дали.

Перевод загубил роман Хеллера "Уловка 22", но Андрей Кистяковский спас книгу, переведя его заново, вышла "Поправка 22".

Гораздо хуже обстоит дело с переводами Жоржа Амаду, его книги в переводах Калугина читать нельзя. "Два мужа донны Флор" лучше других только потому, что книгу переписали пять редакторов.

По-русски нет нормального перевода "Заметок Мальте Лоуридса Бригге" Рильке, есть три перевода, но это бледные тени оригинала.

[Лiнкс]

"Марсель Пруст относится к тем авторам, которых претендующему на тонкий вкус человеку неприлично не знать и не ценить, но прочитавших "В поисках утраченного времени" от начала до конца, кажется, не больше, чем осиливших "Улисса" с "Поминками по Финнегану". Да что там до конца... Уже и первый том многие откладывают с тоской: тяжеловаты длинные периоды, трудновато проследить нить повествования, то и дело обрастающую гирляндами ассоциаций.

Пруста в оригинале тоже много сразу не прочтешь, но не потому, что тяжело, а по той же причине, по какой не станешь глотать, как детектив, сборник стихов. Это проза поэтическая, несколько страниц до того наполняют тебя музыкой и образами, что хочется вслушаться в них, подержать в себе, дать им отзвучать. В то же время - Баевская совершенно права! - Пруст это не просто импрессионистические наплывы и красота стиля, а еще и красота доведенной до полной внятности мысли. Его знаменитые периоды состоят из точнейших слов, легкий сдвиг в сторону, смысловой или грамматический изъян - и внятность исчезает.

Впрочем, может быть, правы те, кто считает, что русской литературе периоды вообще чужды, что это специфика латинско-риторической традиции, которую невозможно органично передать средствами нашего языка? Это довольно распространенное мнение, в подтверждение которого обычно и приводят Пруста, плохо вписавшегося в русский литературный контекст. Но вот пример, опровергающий такой взгляд:

 

В совершенстве изучив природу вымысла, он особенно кичился званием сочинителя, которое ставил выше звания писателя; я же никогда не понимал, как это можно книги выдумывать, что проку в выдумке; и, не убоясь его издевательски любезного взгляда, я ему признался однажды, что, будь я литератором, лишь сердцу своему позволял бы иметь воображение, да еще, пожалуй, допускал бы память, эту длинную вечернюю тень истины, но рассудка ни за что не возил бы по маскарадам.

 

Это "Весна в Фиальте" В. Набокова. Рядом есть фразы и подлиннее, да жалко журнальных страниц. Как и у Пруста, пространная фраза держится ритмом, но система сопряжения ее частей сложнее, можно сказать, разнообразнее. Это в какой-то мере объясняется разницей в длине союзов. Сравните французские односложные подчинительные союзы qui-que, от которых можно отталкиваться носком и бежать дальше, и широкие ступени русских "который-которого-без которых" и т. п. Даже наше короткое "что", повторенное несколько раз, придает предложению громоздкую неуклюжесть. Зато в русском есть неведомые французам (в такой функции) тире и двоеточие, гибкая система сочинения, есть средства заменить придаточные предложения причастными или деепричастными оборотами, всякими "и тогда", "ведь". Наконец, в очень большом и сложном предложении можно подхватить какое-то слово, повторить его после запятой и тире - всего не перечислишь. Елена Баевская владеет этими инструментами виртуозно, и самые длинные прустовские фразы приобретают в ее переводе прозрачность, ажурность. Она словно расплетает их и сплетает заново, совершенно по-русски. Это замечает и автор пока едва ли не единственного, зато весьма авторитетного отклика на новый перевод Вера Мильчина:

 

Когда читаешь новый перевод, <...> кажется, что все сделано легко, без усилия. Случаи, когда хочется заглянуть в оригинал и проверить, а что там, собственно, было у Пруста, - сравнительно редки. Любимовский перевод вызывает такое желание очень часто - как иначе убедиться, что Пруст писал не тем усредненным, а порой и вульгарным языком, каким он зачастую изъясняется по воле Любимова? Перевод Франковского заставляет вспоминать об оригинале реже, но не потому, что он безупречен, а потому, что Франковский гораздо чаще сохраняет в неприкосновенности структуру французской фразы. Для понимания того, что было у Пруста, это скорее удобно; для понимания того, что хотел сказать Пруст, - скорее нет. Чтобы сделать Пруста по-настоящему внятным, его бесконечные, сложно составленные фразы необходимо подвергнуть многочисленным трансформациям. Баевская так и поступает: французские конструкции и обороты она заменяет своими - адекватными, но удобочитаемыми...[9]

 

Впечатление такое, будто промыли стекло или стерли пыль и наконец ясно проступило изображение. Текст задышал, и полной грудью вздохнул читатель. Для меня доказательством адекватности перевода стало то, что, читая его, я, точно так же, как при чтении оригинала, должна была каждые несколько страниц откладывать книгу, не от усталости и перенапряжения, а от волнения. Хотелось немедленно с кем-то поделиться, еще и еще раз прочитать что-то вслух. Я превратилась в добровольного пиар-агента и даже провела кустарное социологическое исследование: купила десяток книжек, таких же маленьких и зелененьких, как попавший мне когда-то в руки "Сирано де Бержерак", и подарила на Новый год друзьям, чье мнение хотела узнать. Кто-то из них знал Пруста в оригинале, кто-то читал переводы, и далеко не все были гуманитарии. Статистика показала, так сказать, стопроцентное единодушие. Легко, прозрачно, интересно - звучало в каждом отклике. И удивление: "Неужели Пруст вот такой - понятный и незанудный?"

Что-то получается голословный панегирик. Сколько ни кричи "халва", во рту слаще не станет. Заглянем-ка в книгу.

"Долгое время я ложился спать рано", - упомянутая переводчицей первая фраза. У Любимова она звучит так: "Давно уже я привык укладываться рано".

Не правда ли, разница есть? В первом случае рассказывается о том, что было когда-то, а потом изменилось. Во втором не так: если давно привык, значит, так всю жизнь и делал.

Воригинале: "Longtemps je me suis couché de bonne heure".

Тот вид прошедшего времени, который выбрал Пруст, относится к действию, ограниченному определенным отрезком времени. Мелочь? Для романа, где время - главный герой, это очень существенно. Вся первая глава "Комбре" - поэтический пролог, в известной мере ключ ко всему произведению. С удивительной точностью Пруст описывает знакомое каждому ощущение, когда просыпаешься в темноте и долго не можешь сориентироваться в пространстве: соображаешь, где ты, где окна и двери, что у тебя за головой, и все вокруг словно кружится, пока сознание не расставит предметы по местам.

Баевская: "Спящий человек окружает себя чередой часов, строем годов и миров".

Любимов: "Вокруг спящего человека протянута нить часов, чередой располагаются года и миры".

Снова значимое искажение смысла, причина которого в разной весомости пассивного залога в русском и французском. В первом варианте мы видим движение, во втором - застывшую паутину.

Сопоставлять дальше неуместно и скучно. Приятнее просто попробовать на вкус мастерский перевод Баевской.

Телесная память лежащего в полудреме повествователя подсказывает ему все новые декорации.

 

Это вихреобразное и смутное узнавание длилось обычно какие-то секунды; мимолетное мое недоумение, где же я, терялось в догадках, часто отличая одну из них от другой не больше, чем мы, видя бегущую лошадь, осознаем каждое ее новое положение, которое показывает нам кинетоскоп. Но передо мной успевали промелькнуть одна за другой комнаты, которые я сменил за всю жизнь, и в конце концов я, надолго уходя в мечту, сменявшую сон, вспоминал их все...

 

Следует долгое перечисление внутри одной длинной, похожей на четки фразы. И вот одна из мелькающих комнат:

 

...маленькая спаленка с высочайшим потолком, <...> где с первой секунды душу мою отравлял запах лимонной травы, угнетали враждебность фиолетовых занавесок и дерзкое равнодушие стенных часов, что стрекотали в вышине, словно меня здесь не было...

 

Глава завершается знаменитым эпизодом с печеньем-мадленкой, вкус которого воскрешает в памяти рассказчика дом и город его детства.

 

И как в той игре, которой забавляют себя японцы, окуная в фарфоровый сосуд с водой комочки бумаги, поначалу бесформенные, которые, едва намокнув, расправляются, обретают очертания, окрашиваются, становятся разными, превращаются в цветы, в домики, в объемных узнаваемых человечков, - так теперь все цветы из нашего сада и из парка г-на Свана, и белые кувшинки на Вивонне, и добрые люди в деревне, и их скромные жилища, и церковь, и весь Комбре с его окрестностями, - все это обрело форму и плотность, и все - город и сады - вышло из моей чашки с чаем.

 

В оригинале начало этой вступительной главы смыкается с концом, как будто вертящаяся сцена с разными декорациями наконец останавливается перед зрителями. И у Баевской многостраничный образ становится обозримым. Текст не рассыпается, как пазл, на разрозненные кусочки, различим его узор, потому что переводчик выговаривает некую хорошо видимую ему целостность, а не просто движется по темному лабиринту со свечой в руке, видя не дальше, чем на шаг, и не зная, что за поворотом.

В книге есть еще два подарка для читателей: небольшое предисловие и комментарии переводчика. То и другое продиктовано доброжелательным и уважительным отношением к читателям. Предисловие, как черные диезы и бемоли в партитуре, задает тональность. Эпиграфом выбрано стихотворение Пушкина:

 

Мне не спится, нет огня;

Всюду мрак и сон докучный.

Хор часов лишь однозвучный

Раздается близ меня...

 

и так далее до:

 

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу...

 

А на первой же странице приведены строчки Пастернака: "О, если бы я только мог, хотя б отчасти, я написал бы восемь строк о свойствах страсти". Обе цитаты находят в русской культуре струны, звучащие в резонанс с Прустом, расчищают читателю путь. Комментарии же позволяют преодолеть трудности, связанные с тем, что "Пруст писал 'Поиски' почти сто лет назад и совершенно не для нас". Баевская даже помогает читателям "разобраться с многочисленными персонажами": кто кому дядя, тетя, дедушка и т. д.

Ну, а когда прочитаешь все, вплоть до текста на задней стороне обложки, возникает только одно желание: скорее взять в руки продолжение. Ах, если бы это зависело от нас, уж мы бы постарались сделать так, чтобы чудная метафизика работала беспрерывно. Быть может, уверенность в том, что читатели жадно ждут ее работу, придаст Елене Баевской сил, и мы в ближайшем будущем прочтем следующие части романа."


Наталья Мавлевич "Метафизика ремесла"



 

[Лiнкс]

 Про Карлсона и Карлссона мы уже однажды говорили на форуме. Почему бы не поговорить о новых переводах Винни Пуха.

Александр Борисенко  "Песни невинности и песни опыта"
http://magazines.russ.ru/inostran/2002/4/boris-pr.html

[nevajnoli]

Рассматривая два перевода "La Disparition" Жоржа Перека. В этом произведении отсутствует активная в французском языке "е".

Позже начали нападать на арабов, негров, евреев. В Дранси, Ливри-Гаргане, Сен-Поле, Виллакублей, Клиньянкуре учинили погромы. Затем удовольствия ради прикончили нескольких мелких стражей порядка, вид которых показался ликвидаторам излишне мрачным. Плюнули в лицо священнослужителю, который на улице отпустил грехи офицеру полиции, последнего какой-то шутник укоротил ловким ударом ятагана.

Исчезновение (пер. А Асташонок-Жгировский)
От редакции: Не будем скрывать (ведь все равно с первых же страниц романа вы – увы! – обнаружите обман), что мы не посмели изымать из текста Мастера какую-либо букву, опасаясь, что это ИСЧЕЗНОВЕНИЕ станет непоправимым.

Затем участились нападения на северных африканцев, на черных, на евреев. Начались избиения в Дранси, в Ливри-Гаргане, в Сен-Пауле, в Виллакубле, в Клинянкуре. Невинным призывникам выпускали кишки не иначе, как ради забавы. Средь бела дня на улице мальчишки заплевали священника у заставы; клерикал замаливал прегрешения капитану спецназа, умирающему в результате сабельных ран, нанесенных некими весельчаками.

Исчезание (пер. Валерий Михайлович Кислов)
Остановилась на этом переводе. Не знаю какая на самом деле последовательность действий в приведенном отрывке на языке оригинала, но "ятаган" в прикрывающемся данью уважения переводе мне не на. Тем более глянула работы В. Кислова, оказалось переводил Виана.

А вы какого мнения?

[Лiнкс]

Рассматривая два перевода "La Disparition" Жоржа Перека. В этом произведении отсутствует активная в французском языке "е".
Исчезновение (пер. А Асташонок-Жгировский)
От редакции: Не будем скрывать (ведь все равно с первых же страниц романа вы – увы! – обнаружите обман), что мы не посмели изымать из текста Мастера какую-либо букву, опасаясь, что это ИСЧЕЗНОВЕНИЕ станет непоправимым.

Исчезание (пер. Валерий Михайлович Кислов)
Остановилась на этом переводе. Не знаю какая на самом деле последовательность действий в приведенном отрывке на языке оригинала, но "ятаган" в прикрывающемся данью уважения переводе мне не на. Тем более глянула работы В. Кислова, оказалось переводил Виана.

А вы какого мнения?

 Я за Кислова, потому что:

В 1969 году вышел роман французского писателя Жоржа Перека «La disparition». Одной из ключевых особенностей романа стало то, что в нём не было ни одной буквы e — самой употребляемой буквы во французском языке. По такому же принципу — без буквы e — книга была переведена на английский, немецкий и итальянский языки. В 2005 году роман вышел на русском в переводе Валерия Кислова под названием «Исчезание». В этом варианте нельзя встретить букву о, так как именно она является самой частой в русском языке.

Очень остроумное и лингвистически правильное решение.

[nevajnoli]

Я за Кислова, потому что:

Очень остроумное и лингвистически правильное решение.

Отсутствие "о" в одном из переводов заметила (даже из названий видно), но все равно пару страниц читала параллельно оба варианта, поведясь на приведенную фразу от редакторов одного из переводов)

Хе-хе, а в выбранном переводе дальше тож ятаган нарисовался  

[Буся]

Мне перевод А. Асташонка-Жгировского больше понравился. Лингвистическое решение, конечно хорошо и правильно, но мне больше по душе пришлись ритм и графичность его перевода.
И вообще, я люблю книги из серии "700" от "Ника-центр"
(  наверное, я патриот  )